Неточные совпадения
Но самый большой и постоянный доход давала съемщикам торговля вином. Каждая квартира — кабак.
В стенах, под полом,
в толстых ножках столов — везде
были склады вина, разбавленного водой, для своих ночлежников и для их
гостей. Неразбавленную водку днем можно
было получить
в трактирах и кабаках, а ночью торговал водкой
в запечатанной посуде «шланбой».
Действительно, я напечатал рассказ «
В глухую», где подробно описал виденный мною притон, игру
в карты, отравленного «малинкой»
гостя, которого потащили сбросить
в подземную клоаку, приняв за мертвого. Только Колосов переулок назвал Безымянным. Обстановку описал и
в подробностях, как живых, действующих лиц. Барон Дорфгаузен, Отто Карлович… и это действительно
было его настоящее имя.
— Не
было бы. Ведь их
в квартиру пускать нельзя без нее… А народ они грамотный и сцену знают. Некоторые — бывшие артисты…
В два дня пьесу стряпаем: я — явление, другой — явление, третий — явление, и кипит дело… Эллен, ты угощай завтраком
гостя, а я займусь пьесой… Уж извините меня… Завтра утром сдавать надо… Посидите с женой.
И до сих пор
есть еще
в Москве
в живых люди, помнящие обед 17 сентября, первые именины жены после свадьбы. К обеду собралась вся знать, административная и купеческая. Перед обедом
гости были приглашены
в зал посмотреть подарок, который муж сделал своей молодой жене. Внесли огромный ящик сажени две длины, рабочие сорвали покрышку. Хлудов с топором
в руках сам старался вместе с ними. Отбили крышку, перевернули его дном кверху и подняли. Из ящика вывалился… огромный крокодил.
С каждой рюмкой компания оживлялась, чокались,
пили, наливали друг другу, шумели, и один из ляпинцев, совершенно пьяный, начал даже очень громко «родителей поминать». Более трезвые товарищи его уговорили уйти, швейцар помог одеться, и «Атамоныч» побрел
в свою «Ляпинку», благо это
было близко. Еще человек шесть «тактично» выпроводили таким же путем товарищи, а когда все
было съедено и выпито,
гости понемногу стали уходить.
Иногда кто-нибудь
в это время играл на рояле, кто-нибудь из гостей-певцов
пел или читал стихи.
Это
был обряд «посвящения»
в члены кружка. Так же подносился «Орел» почетным
гостям или любому из участников «сред», отличившемуся красивой речью, удачным экспромтом, хорошо сделанным рисунком или карикатурой. Весело зажили «среды». Собирались, рисовали,
пили и
пели до утра.
Это уже
в новом помещении,
в особняке на Большой Молчановке, когда на «среды» стало собираться по сто и более участников и
гостей. А там,
в Савеловском переулке,
было еще только начало «сред».
Так
было в шестидесятых годах, так
было и
в семидесятых годах
в «Аду», только прежде
было проще:
в «Треисподнюю» и
в «адские кузницы» пускались пары с улицы, и
в каморки ходили из зала запросто всякие
гости, кому надо
было уединиться.
А если
гость пьяненький, он получал с него так:
выпил, положим,
гость три рюмки водки и съел три пирожка. Значит, за три рюмки и три пирожка надо сдать
в буфет 60 копеек.
В этом зале
гости сидели
в шубах и наскоро
ели блины, холодную белужину или осетрину с хреном и красным уксусом.
Так кухарки при найме и
в условие хозяйкам ставили, что
в гости «кум» ходить
будет, и хозяйки соглашались, а
в купеческих домах даже поощряли.
Все больше и больше собиралось посетителей, больше становилось членов клуба. Это
был единственный тогда клуб, где членами
были и дамы. От наплыва
гостей и новых членов тесно стало
в игнатьевских залах.
В левом углу проходной «галереи»
была дверка
в «инфернальную» и
в «старшинскую» комнату, где происходили экстренные заседания старшин
в случае каких-нибудь споров и недоразумений с
гостями и членами клуба. Здесь творили суд и расправу над виновными, имена которых вывешивались на «черную доску».
В этот день даже во времена самой злейшей реакции это
был единственный зал
в России, где легально произносились смелые речи. «Эрмитаж»
был во власти студентов и их
гостей — любимых профессоров, писателей, земцев, адвокатов.
Это
был самый дорогой
гость, первый знаток вин, создавший огромное виноделие Удельного ведомства и свои образцовые виноградники «Новый Свет»
в Крыму и на Кавказе, — Лев Голицын.
Все остальные
гости были рассажены строго по чинам и положению
в обществе. Под ложей, на эстраде, расположился оркестр музыки.
Этой чисто купеческой привычкой насмехаться и глумиться над беззащитными некоторые половые умело пользовались. Они притворялись оскорбленными и выуживали «на чай».
Был такой у Турина половой Иван Селедкин. Это
была его настоящая фамилия, но он ругался, когда его звали по фамилии, а не по имени. Не то, что по фамилии назовут, но даже
в том случае, если
гость прикажет подать селедку, он свирепствует...
Приехал он еще
в молодости
в деревню на побывку к жене, привез гостинцев. Жена жила
в хате одна и кормила небольшого поросенка. На несчастье, когда муж постучался, у жены
в гостях был любовник. Испугалась, спрятала она под печку любовника, впустила мужа и не знает, как
быть. Тогда она отворила дверь, выгнала поросенка
в сени, из сеней на улицу да и закричала мужу...
Лысый, с подстриженными усами, начисто выбритый, всегда
в черном дорогом сюртуке, Алексей Дмитриевич Лопашов пользовался уважением и одинаково любезно относился к
гостям, кто бы они ни
были.
В апреле 1876 года я встретил моего товарища по сцене — певца Петрушу Молодцова (
пел Торопку
в Большом театре, а потом служил со мной
в Тамбове). Он затащил меня
в гости к своему дяде
в этот серый дом с палисадником,
в котором бродила коза и играли два гимназистика-приготовишки.
Наконец мы, более или менее, видели четыре нации, составляющие почти весь крайний восток. С одними имели ежедневные и важные сношения, с другими познакомились поверхностно, у третьих
были в гостях, на четвертых мимоходом взглянули. Все четыре народа принадлежат к одному семейству если не по происхождению, как уверяют некоторые, производя, например, японцев от курильцев, то по воспитанию, этому второму рождению, по культуре, потом по нравам, обычаям, отчасти языку, вере, одежде и т. д.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка!
Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох
в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как
в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин города, обыватели же
суть как бы его
гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь своих
гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Но Прыщ
был совершенно искренен
в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся
в то время
в заточении.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не
было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили
в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут
был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
В Левинском, давно пустынном доме теперь
было так много народа, что почти все комнаты
были заняты, и почти каждый день старой княгине приходилось, садясь зa стол, пересчитывать всех и отсаживать тринадцатого внука или внучку за особенный столик. И для Кити, старательно занимавшейся хозяйством,
было не мало хлопот о приобретении кур, индюшек, уток, которых при летних аппетитах
гостей и детей выходило очень много.