Неточные совпадения
Словом,
это был не кто иной, как знаменитый П. Г. Зайчневский, тайно пробравшийся из
места ссылки на несколько дней
в Москву.
В екатерининские времена на
этом месте стоял дом,
в котором помещалась типография Н. И. Новикова, где он печатал свои издания. Дом
этот был сломан тогда же, а потом,
в первой половине прошлого столетия, был выстроен новый, который принадлежал генералу Шилову, известному богачу, имевшему
в столице силу, человеку, весьма оригинальному: он не брал со своих жильцов плату за квартиру, разрешал селиться по сколько угодно человек
в квартире, и никакой не только прописки, но и записей жильцов не велось…
В руках его была лампочка
в пять рожков, но
эти яркие во всяком другом
месте огоньки здесь казались красными звездочками без лучей, ничего почти не освещавшими, не могшими побороть и фута
этого мрака.
Мы долго шли,
местами погружаясь
в глубокую тину или невылазную, зловонную жидкую грязь,
местами наклоняясь, так как заносы грязи были настолько высоки, что невозможно было идти прямо, — приходилось нагибаться, и все же при
этом я доставал головой и плечами свод.
В Богословском (Петровском) переулке с 1883 года открылся театр Корша. С девяти вечера отовсюду поодиночке начинали съезжаться извозчики, становились
в линию по обеим сторонам переулка, а не успевшие занять
место вытягивались вдоль улицы по правой ее стороне, так как левая была занята лихачами и парными «голубчиками», платившими городу за
эту биржу крупные суммы. «Ваньки», желтоглазые погонялки —
эти извозчики низших классов, а также кашники, приезжавшие
в столицу только на зиму, платили «халтуру» полиции.
Соединить золу с табаком так: два стакана табаку и один стакан золы, ссыпать
это в горшок, смачивая водой стакан с осьмою, смачивать не сразу, а понемногу, и
в это время опять тереть, и так тереть весь табак до конца, выкладывая
в одно
место.
Ипатовцы для своих конспиративных заседаний избрали самое удобное
место — трактир «Ад», где никто не мешал им собираться
в сокровенных «адских кузницах». Вот по имени
этого притона группа ишутинцев и назвала себя «Ад».
Часа три мы пробыли здесь с Богатовым, пока он сделал прекрасную зарисовку, причем десятник дал нам точные промеры подземелья. Ужасный каменный мешок, где был найден скелет, имел два аршина два вершка вышины, ширины — тоже два аршина два вершка, а глубины
в одном
месте, где ниша, — двадцать вершков, а
в другом — тринадцать. Для чего была сделана
эта ниша, так мы и не догадались.
В начале девяностых годов
это огромное дело прекратилось, владения Ромейко купил сибирский богатей Н. Д. Стахеев и выстроил на
месте сломанного трактира большой дом, который потом проиграл
в карты.
Против окон парадных покоев, на другом конце площади, где теперь сквер, высилась
в те времена каланча Тверской части. Беспокойное было
это место.
Революция смела тюрьму, гауптвахту, морг, участок и перевела
в другое
место Тверскую пожарную команду, успевшую отпраздновать
в 1923 году столетие своего существования под
этой каланчой.
А если сверху крикнут: «Первый!» —
это значит закрытый пожар: дым виден, а огня нет. Тогда конный на своем коне-звере мчится
в указанное часовым
место для проверки, где именно пожар, — летит и трубит. Народ шарахается во все стороны, а тот, прельщая сердца обывательниц, летит и трубит! И горничная с завистью говорит кухарке, указывая
в окно...
На другой день вся Москва только и говорила об
этом дьявольском поезде. А через несколько дней брандмайор полковник Потехин получил предписание, заканчивавшееся словами: «…строжайше воспрещаю употреблять пожарных
в театрах и других неподходящих
местах. Полковник Арапов».
Делалось
это под видом сбора на «погорелые
места». Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали
в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили
в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований
в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня.
Граф Шувалов, у которого
в крепостные времена были огромные имения
в Верейском уезде, первый стал отпускать крестьян
в Москву по сбору на «погорелые»
места, потому что они платили повышенный оброк.
Это было очень выгодно помещику.
Все актеры и актрисы имели бесплатный вход
в Кружок, который был для них необходимостью:
это было единственное
место для встреч их с антрепренерами.
Из года
в год актерство помещалось
в излюбленных своих гостиницах и меблирашках, где им очищали
места содержатели, предупрежденные письмами, хотя
в те времена и
это было лишнее: свободных номеров везде было достаточно, а особенно
в таких больших гостиницах, как «Челыши».
По зимам охотники съезжались
в Москву на собачью выставку отовсюду и уже обязательно бывали на Трубе.
Это место встреч провинциалов с москвичами. С рынка они шли
в «Эрмитаж» обедать и заканчивать день или, вернее сказать, ночь у «Яра» с цыганскими хорами, «по примеру своих отцов».
Эстрада
в столовой —
это единственное
место, куда пропускаются женщины, и то только
в хоре.
В самый же клуб, согласно с основания клуба установленным правилам, ни одна женщина не допускалась никогда. Даже полы мыли мужчины.
Продолжением
этого сада до Путинковского проезда была
в те времена грязная Сенная площадь, на которую выходил ряд домов от Екатерининской больницы до Малой Дмитровки, а на другом ее конце, рядом со Страстным монастырем, был большой дом С. П. Нарышкиной.
В шестидесятых годах Нарышкина купила Сенную площадь, рассадила на ней сад и подарила его городу, который и назвал
это место Нарышкинским сквером.
Из маленьких ресторанов была интересна на Кузнецком мосту
в подвале дома Тверского подворья «Венеция». Там
в отдельном зальце с запиравшеюся дверью собирались деды нашей революции. И удобнее
места не было:
в одиннадцать часов ресторан запирался, публика расходилась — и тут-то и начинались дружеские беседы
в этом небольшом с завешенными окнами зале.
Шумела молодая рощица и, наверное, дождалась бы Советской власти, но вдруг
в один прекрасный день — ни рощи, ни решетки, а булыжная мостовая пылит на ее
месте желтым песком. Как? Кто? Что? — недоумевала Москва. Слухи разные — одно только верно, что Хомяков отдал приказание срубить деревья и замостить переулок и
в этот же день уехал за границу. Рассказывали, что он действительно испугался высылки из Москвы; говорили, что родственники просили его не срамить их фамилию.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные
места. У вас там
в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете,
в таком
месте неприлично… Я и прежде хотел вам
это заметить, но все как-то позабывал.
Судья тоже, который только что был пред моим приходом, ездит только за зайцами,
в присутственных
местах держит собак и поведения, если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен
это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного.
Стародум(приметя всех смятение). Что
это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься
в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю
место отца твоего. Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет
этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем
месте понеслись бы
в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя
в атаках не вижу-с!
Строился новый город на новом
месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще не было
в то время придумано названия и что лишь
в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что
это"иное"появилось тогда
в первый раз; нет, оно уже имело свою историю…