Неточные совпадения
—
Пойдем!
Пойдем отсюда… Лучшего нигде не увидим. Спасибо тебе! — обернулся Глеб Иванович
к оборванцу, поклонился
ему и быстро потащил меня с площади. От дальнейшего осмотра ночлежек
он отказался.
Добивает Цаплю всеведущий сыщик и
идет дальше,
к ювелирным палаткам, где выигравшие деньги шулера обращают
их в золотые вещи, чтоб потом снова проиграться на мельницах…
Был в шестидесятых годах в Москве полицмейстер Лужин, страстный охотник, державший под Москвой свою псарню.
Его доезжачему всучили на Старой площади сапоги с бумажными подошвами, и тот пожаловался на это своему барину, рассказав, как и откуда получается купцами товар. Лужин
послал его узнать подробности этой торговли. Вскоре охотник пришел и доложил, что сегодня рано на Старую площадь
к самому крупному оптовику-торговцу привезли несколько возов обуви из Кимр.
— Да так. Года два назад написал я комедию. Туда, сюда — не берут. Я —
к нему в театр. Не застаю.
Иду на дом.
Он принимает меня в роскошном кабинете. Сидит важно, развалясь в кресле у письменного стола.
Женившись,
он продолжал свою жизнь без изменения, только стал еще задавать знаменитые пиры в своем Хлудовском тупике, на которых появлялся всегда в разных костюмах: то в кавказском, то в бухарском, то римским полуголым гладиатором с тигровой шкурой на спине, что
к нему шло благодаря чудному сложению и отработанным мускулам и от чего в восторг приходили московские дамы, присутствовавшие на пирах.
Он пошел к Ляпину проситься в общежитие, но своим видом и озлобленно-дерзким разговором произвел на братьев такое впечатление, что
они отказали
ему в приеме в общежитие.
У С. И. Грибкова начал свою художественную карьеру и Н. И. Струнников, поступивший
к нему в ученики четырнадцатилетним мальчиком. Так же как и все, был «на побегушках», был маляром, тер краски, мыл кисти, а по вечерам учился рисовать с натуры. Раз С. И. Грибков
послал ученика Струнникова
к антиквару за Калужской заставой реставрировать какую-то старую картину.
Перед большими праздниками,
к великому удивлению начальства, Лефортовская и Рогожская части переполнялись арестантами, и по всей Москве
шли драки и скандалы, причем за «бесписьменность» задерживалось неимоверное количество бродяг, которые указывали свое местожительство главным образом в Лефортове и Рогожской, куда
их и пересылали с конвоем для удостоверения личности.
В письме
к П. В. Нащокину А. С. Пушкин 20 января 1835 года пишет: «Пугачев сделался добрым, исправным плательщиком оброка… Емелька Пугачев оброчный мой мужик… Денег
он мне принес довольно, но как около двух лет жил я в долг, то ничего и не остается у меня за пазухой и все
идет на расплату».
Были у водочника Петра Смирнова два приказчика — Карзин и Богатырев. Отошли от
него и открыли свой винный погреб в Златоустинском переулке, стали разливать свои вина, — конечно, мерзость. Вина эти не
шли. Фирма собиралась уже прогореть, но, на счастье, пришел
к ним однажды оборванец и предложил некоторый проект, а когда еще показал
им свой паспорт, то оба в восторг пришли: в паспорте значилось — мещанин Цезарь Депре…
Они становятся впереди гостей, а вслед за
ними идут пары: сначала — родители жениха и становятся по правую руку от жениха, потом — родители невесты подходят
к ним и становятся рядом с невестой, предварительно расцеловавшись с детьми и между собой.
Моющийся сдавал платье в раздевальню, получал жестяной номерок на веревочке, иногда надевал
его на шею или привязывал
к руке, а то просто нацеплял на ручку шайки и
шел мыться и париться. Вор, выследив в раздевальне, ухитрялся подменить
его номерок своим, быстро выходил, получал платье и исчезал с
ним. Моющийся вместо дорогой одежды получал рвань и опорки.
Старший Федор все так же ростовщичал и резал купоны, выезжая днем в город, по делам. Обедали оба брата дома, ели исключительно русские кушанья, без всяких деликатесов, но ни тот, ни другой не пил.
К восьми вечера
они шли в трактир Саврасенкова на Тверской бульвар, где собиралась самая разнообразная публика и кормили дешево.
Никогда и ничем не болевший старик вдруг почувствовал, как
он говорил, «стеснение в груди».
Ему посоветовали сходить
к Захарьину, но, узнав, что за прием на дому тот берет двадцать пять рублей, выругался и не
пошел.
После спектакля стояла очередью театральная публика.
Слава Тестова забила Турина и «Саратов». В 1876 году купец Карзинкин купил трактир Турина, сломал
его, выстроил огромнейший дом и составил «Товарищество Большой Московской гостиницы», отделал в
нем роскошные залы и гостиницу с сотней великолепных номеров. В 1878 году открылась первая половина гостиницы. Но она не помешала Тестову, прибавившему
к своей вывеске герб и надпись: «Поставщик высочайшего двора».
Передо мной счет трактира Тестова в тридцать шесть рублей с погашенной маркой и распиской в получении денег и подписями: «В. Долматов и О. Григорович». Число — 25 мая. Год не поставлен, но, кажется, 1897-й или 1898-й. Проездом из Петербурга зашли ко мне мой старый товарищ по сцене В. П. Долматов и
его друг О. П. Григорович, известный инженер, москвич. Мы
пошли к Тестову пообедать по-московски. В левой зале нас встречает патриарх половых, справивший сорокалетний юбилей, Кузьма Павлович.
Пьянство здесь поддерживалось самими хозяевами:
оно приковывало
к месту. Разутому и раздетому куда
идти? Да и дворник в таком виде не выпустит на улицу, и жаловаться некому.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Анна Андреевна. Где ж, где ж
они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И
пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает
к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Сначала
он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и
к нему не поедет, и что
он не хочет сидеть за
него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с
ним, тотчас переменил мысли, и,
слава богу, все
пошло хорошо.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело
идет о жизни человека… (
К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, —
оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Трубят рога охотничьи, // Помещик возвращается // С охоты. Я
к нему: // «Не выдай! Будь заступником!» // — В чем дело? — Кликнул старосту // И мигом порешил: // — Подпаска малолетнего // По младости, по глупости // Простить… а бабу дерзкую // Примерно наказать! — // «Ай, барин!» Я подпрыгнула: // «Освободил Федотушку! //
Иди домой, Федот!»