Неточные совпадения
В дом Шереметева клуб переехал после пожара, который случился в доме Спиридонова поздней ночью, когда уж
публика из нижних зал разошлась и только вверху, в тайной комнате, играли в «железку» человек десять крупных игроков. Сюда не доносился шум из нижнего этажа, не слышно было пожарного рожка сквозь глухие ставни. Прислуга клуба с первым появлением дыма ушла из дому. К верхним игрокам вбежал мальчуган-карточник и за ним лакей, оба с испуганными лицами, приотворили дверь,
крикнули: «Пожар!» — и скрылись.
С той поры он возненавидел Балашова и все мечтал объехать его во что бы то ни стало. Шли сезоны, а он все приходил в хвосте или совсем последним. Каждый раз брал билет на себя в тотализаторе — и это иногда был единственный билет на его лошадь.
Публика при выезде его на старт смеялась, а во время бега, намекая на профессию хозяина,
кричала...
С высоты величия он плохо различал лица и звуки, так что если бы, кажется, в эти минуты подошла к нему сама Ольга Михайловна, то он и ей бы крикнул: «Как ваша фамилия?» Свидетелям-крестьянам он говорил «ты», на
публику кричал так, что его голос был слышен даже на улице, а с адвокатами держал себя невозможно.
Вагоны двигались все скорее, пьяные солдаты и
публика кричали «ура!». Безобразная жена унтер-офицера покачнулась и, роняя ребенка, без чувств повалилась наземь. Соседка подхватила ребенка.
Неточные совпадения
На сцене певица, блестя обнаженными плечами и бриллиантами, нагибаясь и улыбаясь, собирала с помощью тенора, державшего ее за руку, неловко перелетавшие через рампу букеты и подходила к господину с рядом по середине блестевших помадой волос, тянувшемуся длинными руками через рампу с какою-то вещью, — и вся
публика в партере, как и в ложах, суетилась, тянулась вперед,
кричала и хлопала.
Виртуоз подхватывает ее и начинает ее вертеть и пред нею представлять, все кругом хохочут и — люблю в такие мгновения вашу
публику, хотя бы даже и канканную, хохочут и
кричат: «И дело, так и надо!
Кончился спектакль триумфом Алины,
публика неистово
кричала и выла:
— Отлично! —
закричал он, трижды хлопнув ладонями. — Превосходно, но — не так! Это говорил не итальянец, а — мордвин. Это — размышление, а не страсть, покаяние, а не любовь! Любовь требует жеста. Где у тебя жест? У тебя лицо не живет! У тебя вся душа только в глазах, этого мало! Не вся
публика смотрит на сцену в бинокль…
— Бр-раво-о! —
кричала публика, заглушая звонкий, развеселый голосок.