Неточные совпадения
…Жандарм с усищами в аршин.
А
рядом с ним какой-то бледный
Лет в девятнадцать господин...
В прежние
годы Охотный
ряд был застроен с одной стороны старинными домами, а с другой — длинным одноэтажным зданием под одной крышей, несмотря на то, что оно принадлежало десяткам владельцев. Из всех этих зданий только два дома были жилыми: дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий
рядом с ним трактир Егорова, знаменитый своими блинами. Остальное все лавки, вплоть до Тверской.
Охотный
ряд восьмидесятых
годов самым наглядным образом представляет протокол санитарного осмотра этого времени.
После революции лавки Охотного
ряда были снесены начисто, и вместо них поднялось одиннадцатиэтажное здание гостиницы «Москва»; только и осталось от Охотного
ряда, что два древних дома на другой стороне площади. Сотни
лет стояли эти два дома, покрытые грязью и мерзостью, пока комиссия по «Старой Москве» не обратила на них внимание, а Музейный отдел Главнауки не приступил к их реставрации.
И вместе с башней Троекуров начал строить свой дом,
рядом с домом Голицына, чтобы «утереть ему нос», а материал, кстати, был под рукой — от Сухаревой башни. Проведал об этом Петр, назвал Троекурова казнокрадом, а все-таки в 1691
году рядом с домом Голицына появились палаты, тоже в два этажа. Потом Троекуров прибавил еще третий этаж со сводами в две с половиной сажени, чего не было ни до него, ни после.
Рядом с домом Мосолова, на земле, принадлежавшей Консистории, [Консистория — зал собрания (лат.). В дореволюционной России коллегиальный совет, подчиненный архиерею.] был простонародный трактир «Углич». Трактир извозчичий, хотя у него не было двора, где обыкновенно кормятся лошади, пока их владельцы пьют чай. Но в то время в Москве была «простота», которую вывел в половине девяностых
годов обер-полицмейстер Власовский.
Много
лет спустя Пастухов, по секрету, на рыбной ловле, рассказал мне об этом факте, а потом подтвердил его мне известный в свое время картежник Н. В. Попов, близко знавший почти всех членов шайки «червонных валетов», с которыми якшался, и добавил
ряд подробностей, неизвестных даже Пастухову.
Но все-таки, как ни блестящи были французы, русские парикмахеры Агапов и Андреев (последний с 1880
года) занимали, как художники своего искусства, первые места. Андреев даже получил в Париже звание профессора куафюры,
ряд наград и почетных дипломов.
В 1888 и в 1900
годах он участвовал в Париже на конкурсе французских парикмахеров и получил за прически
ряд наград и почетный диплом на звание действительного заслуженного профессора парикмахерского искусства.
Московский артистический кружок был основан в шестидесятых
годах и окончил свое существование в начале восьмидесятых
годов. Кружок занимал весь огромный бельэтаж бывшего голицынского дворца, купленного в сороковых
годах купцом Бронниковым. Кружку принадлежал
ряд зал и гостиных, которые образовывали круг с огромными окнами на Большую Дмитровку с одной стороны, на Театральную площадь — с другой, а окна белого голицынского зала выходили на Охотный
ряд.
С каждым
годом все чаще и чаще стали студенты выходить на улицу. И полиция была уже начеку. Чуть начнут собираться сходки около университета, тотчас же останавливают движение, окружают цепью городовых и жандармов все переулки, ведущие на Большую Никитскую, и огораживают Моховую около Охотного
ряда и Воздвиженки. Тогда открываются двери манежа, туда начинают с улицы тащить студентов, а с ними и публику, которая попадается на этих улицах.
Продолжением этого сада до Путинковского проезда была в те времена грязная Сенная площадь, на которую выходил
ряд домов от Екатерининской больницы до Малой Дмитровки, а на другом ее конце,
рядом со Страстным монастырем, был большой дом С. П. Нарышкиной. В шестидесятых
годах Нарышкина купила Сенную площадь, рассадила на ней сад и подарила его городу, который и назвал это место Нарышкинским сквером.
Рядом с Екатерининской больницей стоял прекрасный старинный особняк. До самой Октябрьской революции он принадлежал князю Волконскому, к которому перешел еще в пятидесятых
годах от князя Мещерского.
Тогда бани держал Бирюков, банный король, как его звали в Москве. Он в Москву пришел в лапотках, мальчиком, еще при Ламакиных, в бани, проработал десять
лет, понастроил
ряд бань, держал и Сандуновские…
Там, где до 1918
года было здание гостиницы «Националь», в конце прошлого века стоял дом постройки допетровских времен, принадлежавший Фирсанову, и в нижнем этаже его был излюбленный палаточными торговцами Охотного
ряда трактир «Балаклава» Егора Круглова.
На Тверской, против Брюсовского переулка, в семидесятые и в начале восьмидесятых
годов, почти
рядом с генерал-губернаторским дворцом, стоял большой дом Олсуфьева — четырехэтажный, с подвальными этажами, где помещались лавки и винный погреб. И лавки и погребок имели два выхода: на улицу и во двор — и торговали на два раствора.
В Палашевском переулке,
рядом с банями, в восьмидесятых
годах была крошечная овощная лавочка, где много
лет торговал народный поэт И. А. Разоренов, автор народных песен.
Потом, с
годами, все это забылось и вспоминалось мне, когда я уже миновал Каретный
ряд и въехал на Самотечную-Садовую.
Неточные совпадения
Деятельность комитета продолжалась до 1803
года и ограничилась
рядом чисто внешних реформ, как, например, учреждением министерств вместо «коллегий» и т. п.]) насчет конституции, в чем его и оправдали последствия.
После завтрака Левин попал в
ряд уже не на прежнее место, а между шутником-стариком, который пригласил его в соседи, и молодым мужиком, с осени только женатым и пошедшим косить первое
лето.
Войдя в тенистые сени, он снял со стены повешенную на колышке свою сетку и, надев ее и засунув руки в карманы, вышел на огороженный пчельник, в котором правильными
рядами, привязанные к кольям лычками, стояли среди выкошенного места все знакомые ему, каждый с своей историей, старые ульи, а по стенкам плетня молодые, посаженные в нынешнем
году.
Тут человек идет
рядом с природой, с временами
года, соучастник и собеседник всему, что совершается в творенье.
Ей нравится порядок стройный // Олигархических бесед, // И холод гордости спокойной, // И эта смесь чинов и
лет. // Но это кто в толпе избранной // Стоит безмолвный и туманный? // Для всех он кажется чужим. // Мелькают лица перед ним, // Как
ряд докучных привидений. // Что, сплин иль страждущая спесь // В его лице? Зачем он здесь? // Кто он таков? Ужель Евгений? // Ужели он?.. Так, точно он. // — Давно ли к нам он занесен?