— Скверная штука, братец ты мой… Перед праздниками, понимаешь ты, издержался и теперь
сижу без копейки… Положение отвратительное… Только на тебя и надежда… Если не дашь до пятницы 25 рублей, то без ножа зарежешь…
Неточные совпадения
Несмотря на те слова и выражения, которые я нарочно отметил курсивом, и на весь тон письма, по которым высокомерный читатель верно составил себе истинное и невыгодное понятие, в отношении порядочности, о самом штабс-капитане Михайлове, на стоптанных сапогах, о товарище его, который пишет рисурс и имеет такие странные понятия о географии, о бледном друге на эсе (может быть, даже и не
без основания вообразив себе эту Наташу с грязными ногтями), и вообще о всем этом праздном грязненьком провинциальном презренном для него круге, штабс-капитан Михайлов с невыразимо грустным наслаждением вспомнил о своем губернском бледном друге и как он
сиживал, бывало, с ним по вечерам в беседке и говорил о чувстве, вспомнил о добром товарище-улане, как он сердился и ремизился, когда они, бывало, в кабинете составляли пульку по
копейке, как жена смеялась над ним, — вспомнил о дружбе к себе этих людей (может быть, ему казалось, что было что-то больше со стороны бледного друга): все эти лица с своей обстановкой мелькнули в его воображении в удивительно-сладком, отрадно-розовом цвете, и он, улыбаясь своим воспоминаниям, дотронулся рукою до кармана, в котором лежало это милое для него письмо.
С квартиры выгнали, в другую не пускают: // Все говорят, что малый я пустой, // Срок паспорта прошел, в полицию таскают. // Отсрочки не дают
без денег никакой… // Теперь
сижу один я на бульваре // И думаю, где мне ночлег сыскать. // Одной
копейки нет в моем кармане, // Пришлось последнее продать…
А по краям дороги, под деревьями, как две пёстрые ленты, тянутся нищие —
сидят и лежат больные, увечные, покрытые гнойными язвами, безрукие, безногие, слепые… Извиваются по земле истощённые тела, дрожат в воздухе уродливые руки и ноги, простираясь к людям, чтобы разбудить их жалость. Стонут, воют нищие, горят на солнце их раны; просят они и требуют именем божиим
копейки себе; много лиц
без глаз, на иных глаза горят, как угли; неустанно грызёт боль тела и кости, — они подобны страшным цветам.
— Зато он богат!
Без хлеба
сидеть не будешь, по крайней мере. А покудова князя или графа поджидать будешь, так и с голоду подохнешь чего доброго… У нас ведь нет ни
копейки! Фюйть! Пусто! Да ты спишь, что ли? А? Молчанье — знак согласия?
— Так вот, гости мои дорогие, — немного погодя продолжал свой рассказ Трифон Лохматый, — сынок у меня тысячами ворочает, кажись бы, мог помочь отцу при его крайности, ан нет, не туда оно пошло, не тем пахнет, женины деньги и все ее именье мой Алексей к своим рукам подобрал, и она, бессчастная, теперь сама
без копейки сидит.