Неточные совпадения
Еще бы ничего, пусть
уже высшее лакейство,
нет, какой-нибудь оборванный мальчишка, посмотреть — дрянь, который копается на заднем дворе, и тот пристанет; и начнут со всех сторон притопывать ногами.
— Пойдемте же теперь в хату; там никого
нет. А я думала было
уже, Афанасий Иванович, что к вам болячкаили соняшницапристала:
нет, да и
нет. Каково же вы поживаете? Я слышала, что пан-отцу перепало теперь немало всякой всячины!
Неугомонен и черт проклятый: носил бы
уже свитку без одного рукава; так
нет, нужно же добрым людям не давать покою.
—
Нет, хлопцы,
нет, не хочу! Что за разгулье такое! Как вам не надоест повесничать? И без того
уже прослыли мы бог знает какими буянами. Ложитесь лучше спать! — Так говорил Левко разгульным товарищам своим, подговаривавшим его на новые проказы. — Прощайте, братцы! покойная вам ночь! — и быстрыми шагами шел от них по улице.
— Вот я и домой пришел! — говорил он, садясь на лавку у дверей и не обращая никакого внимания на присутствующих. — Вишь, как растянул вражий сын, сатана, дорогу! Идешь, идешь, и конца
нет! Ноги как будто переломал кто-нибудь. Достань-ка там, баба, тулуп, подостлать мне. На печь к тебе не приду, ей-богу, не приду: ноги болят! Достань его, там он лежит, близ покута; гляди только, не опрокинь горшка с тертым табаком. Или
нет, не тронь, не тронь! Ты, может быть, пьяна сегодня… Пусть,
уже я сам достану.
— Так бы, да не так вышло: с того времени покою не было теще. Чуть только ночь, мертвец и тащится. Сядет верхом на трубу, проклятый, и галушку держит в зубах. Днем все покойно, и слуху
нет про него; а только станет примеркать — погляди на крышу,
уже и оседлал, собачий сын, трубу.
К счастью еще, что у ведьмы была плохая масть; у деда, как нарочно, на ту пору пары. Стал набирать карты из колоды, только мочи
нет: дрянь такая лезет, что дед и руки опустил. В колоде ни одной карты. Пошел
уже так, не глядя, простою шестеркою; ведьма приняла. «Вот тебе на! это что? Э-э, верно, что-нибудь да не так!» Вот дед карты потихоньку под стол — и перекрестил: глядь — у него на руках туз, король, валет козырей; а он вместо шестерки спустил кралю.
—
Нет, этого мало! — закричал дед, прихрабрившись и надев шапку. — Если сейчас не станет передо мною молодецкий конь мой, то вот убей меня гром на этом самом нечистом месте, когда я не перекрещу святым крестом всех вас! — и
уже было и руку поднял, как вдруг загремели перед ним конские кости.
Как заглянул он в одну комнату —
нет; в другую —
нет; в третью — еще
нет; в четвертой даже
нет; да в пятой
уже, глядь — сидит сама, в золотой короне, в серой новехонькой свитке, в красных сапогах, и золотые галушки ест.
А того горохового панича, что рассказывал таким вычурным языком, которого много остряков и из московского народу не могло понять,
уже давно
нет.
Диканьский-то поп, отец Харлампий, знал, когда я родился; да жаль, что
уже пятьдесят лет, как его
нет на свете).
Да будто комиссар такой
уже чин, что выше
нет его на свете?
«Разве черные брови и очи мои, — продолжала красавица, не выпуская зеркала, — так хороши, что
уже равных им
нет и на свете?
Как вкопанный стоял кузнец на одном месте. «
Нет, не могу;
нет сил больше… — произнес он наконец. — Но боже ты мой, отчего она так чертовски хороша? Ее взгляд, и речи, и все, ну вот так и жжет, так и жжет…
Нет, невмочь
уже пересилить себя! Пора положить конец всему: пропадай душа, пойду утоплюсь в пролубе, и поминай как звали!»
День клонится к вечеру.
Уже солнце село.
Уже и
нет его.
Уже и вечер: свежо; где-то мычит вол; откуда-то навеваются звуки, — верно, где-нибудь народ идет с работы и веселится; по Днепру мелькает лодка… кому нужда до колодника! Блеснул на небе серебряный серп. Вот кто-то идет с противной стороны по дороге. Трудно разглядеть в темноте. Это возвращается Катерина.
—
Нет, Катерина, мне не долго остается жить
уже. Близок и без казни мой конец. Неужели ты думаешь, что я предам сам себя на вечную муку?
— Мне
нет от него покоя! Вот
уже десять дней я у вас в Киеве; а горя ни капли не убавилось. Думала, буду хоть в тишине растить на месть сына… Страшен, страшен привиделся он мне во сне! Боже сохрани и вам увидеть его! Сердце мое до сих пор бьется. «Я зарублю твое дитя, Катерина, — кричал он, — если не выйдешь за меня замуж!..» — и, зарыдав, кинулась она к колыбели, а испуганное дитя протянуло ручонки и кричало.
Едет он
уже день, другой, а Канева все
нет.
— Вишь! — стал дед и руками подперся в боки, и глядит: свечка потухла; вдали и немного подалее загорелась другая. — Клад! — закричал дед. — Я ставлю бог знает что, если не клад! — и
уже поплевал было в руки, чтобы копать, да спохватился, что
нет при нем ни заступа, ни лопаты. — Эх, жаль! ну, кто знает, может быть, стоит только поднять дерн, а он тут и лежит, голубчик! Нечего делать, назначить, по крайней мере, место, чтобы не позабыть после!
«Куда это зашел дед?» — думали мы, дожидаясь часа три.
Уже с хутора давно пришла мать и принесла горшок горячих галушек.
Нет да и
нет деда! Стали опять вечерять сами. После вечера вымыла мать горшок и искала глазами, куда бы вылить помои, потому что вокруг все были гряды, как видит, идет, прямо к ней навстречу кухва. На небе было-таки темненько. Верно, кто-нибудь из хлопцев, шаля, спрятался сзади и подталкивает ее.