Неточные совпадения
Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо
было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, [Бельведер — буквально: прекрасный вид; здесь: башня на здании.] что можно оттуда видеть даже Москву и там
пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь
приятных предметах.
Эта предосторожность
была весьма у места, потому что Ноздрев размахнулся рукой… и очень бы могло статься, что одна из
приятных и полных щек нашего героя покрылась бы несмываемым бесчестием; но, счастливо отведши удар, он схватил Ноздрева за обе задорные его руки и держал его крепко.
В оборотах самых тонких и
приятных он рассказал, как летел обнять Павла Ивановича; речь
была заключена таким комплиментом, какой разве только приличен одной девице, с которой идут танцевать.
— Я готов, — сказал Чичиков. — От вас зависит только назначить время.
Был бы грех с моей стороны, если бы для эдакого
приятного общества да не раскупорить другую-третью бутылочку шипучего.
Заметив, что закуска
была готова, полицеймейстер предложил гостям окончить вист после завтрака, и все пошли в ту комнату, откуда несшийся запах давно начинал
приятным образом щекотать ноздри гостей и куда уже Собакевич давно заглядывал в дверь, наметив издали осетра, лежавшего в стороне на большом блюде.
Первый тост
был выпит, как читатели, может
быть, и сами догадаются, за здоровье нового херсонского помещика, потом за благоденствие крестьян его и счастливое их переселение, потом за здоровье будущей жены его, красавицы, что сорвало
приятную улыбку с уст нашего героя.
Он сделал даже самому себе множество
приятных сюрпризов, подмигнул бровью и губами и сделал кое-что даже языком; словом, мало ли чего не делаешь, оставшись один, чувствуя притом, что хорош, да к тому же
будучи уверен, что никто не заглядывает в щелку.
Так бывает на лицах чиновников во время осмотра приехавшим начальником вверенных управлению их мест: после того как уже первый страх прошел, они увидели, что многое ему нравится, и он сам изволил наконец пошутить, то
есть произнести с
приятною усмешкой несколько слов.
Легкий головной убор держался только на одних ушах и, казалось, говорил: «Эй, улечу, жаль только, что не подыму с собой красавицу!» Талии
были обтянуты и имели самые крепкие и
приятные для глаз формы (нужно заметить, что вообще все дамы города N.
были несколько полны, но шнуровались так искусно и имели такое
приятное обращение, что толщины никак нельзя
было приметить).
Губернаторша произнесла несколько ласковым и лукавым голосом с
приятным потряхиванием головы: «А, Павел Иванович, так вот как вы!..» В точности не могу передать слов губернаторши, но
было сказано что-то исполненное большой любезности, в том духе, в котором изъясняются дамы и кавалеры в повестях наших светских писателей, охотников описывать гостиные и похвалиться знанием высшего тона, в духе того, что «неужели овладели так вашим сердцем, что в нем нет более ни места, ни самого тесного уголка для безжалостно позабытых вами».
«Позволено ли нам, бедным жителям земли,
быть так дерзкими, чтобы спросить вас, о чем мечтаете?» — «Где находятся те счастливые места, в которых порхает мысль ваша?» — «Можно ли знать имя той, которая погрузила вас в эту сладкую долину задумчивости?» Но он отвечал на все решительным невниманием, и
приятные фразы канули, как в воду.
Герой, однако же, совсем этого не замечал, рассказывая множество
приятных вещей, которые уже случалось ему произносить в подобных случаях в разных местах: именно в Симбирской губернии у Софрона Ивановича Беспечного, где
были тогда дочь его Аделаида Софроновна с тремя золовками: Марьей Гавриловной, Александрой Гавриловной и Адельгейдой Гавриловной; у Федора Федоровича Перекроева в Рязанской губернии; у Фрола Васильевича Победоносного в Пензенской губернии и у брата его Петра Васильевича, где
были свояченица его Катерина Михайловна и внучатные сестры ее Роза Федоровна и Эмилия Федоровна; в Вятской губернии у Петра Варсонофьевича, где
была сестра невестки его Пелагея Егоровна с племянницей Софьей Ростиславной и двумя сводными сестрами — Софией Александровной и Маклатурой Александровной.
А потому, для избежания всего этого,
будем называть даму, к которой приехала гостья, так, как она называлась почти единогласно в городе N.: именно, дамою
приятною во всех отношениях.
Другая же дама, то
есть приехавшая, не имела такой многосторонности в характере, и потому
будем называть ее: просто
приятная дама.
Гостья уже хотела
было приступить к делу и сообщить новость. Но восклицание, которое издала в это время дама
приятная во всех отношениях, вдруг дало другое направление разговору.
Нужно заметить, что во всех отношениях
приятная дама
была отчасти материалистка, склонна к отрицанию и сомнению и отвергала весьма многое в жизни.
— Так у вас разве
есть выкройка? — вскрикнула во всех отношениях
приятная дама не без заметного сердечного движенья.
— Это, однако ж, странно, — сказала во всех отношениях
приятная дама, — что бы такое могли значить эти мертвые души? Я, признаюсь, тут ровно ничего не понимаю. Вот уже во второй раз я все слышу про эти мертвые души; а муж мой еще говорит, что Ноздрев врет; что-нибудь, верно же,
есть.
— Ну, слушайте же, что такое эти мертвые души, — сказала дама
приятная во всех отношениях, и гостья при таких словах вся обратилась в слух: ушки ее вытянулись сами собою, она приподнялась, почти не сидя и не держась на диване, и, несмотря на то что
была отчасти тяжеловата, сделалась вдруг тонее, стала похожа на легкий пух, который вот так и полетит на воздух от дуновенья.
Это заключение, точно,
было никак неожиданно и во всех отношениях необыкновенно.
Приятная дама, услышав это, так и окаменела на месте, побледнела, побледнела как смерть и, точно, перетревожилась не на шутку.
— Ну, вот вам еще доказательство, что она бледна, — продолжала
приятная дама, — я помню, как теперь, что я сижу возле Манилова и говорю ему: «Посмотрите, какая она бледная!» Право, нужно
быть до такой степени бестолковыми, как наши мужчины, чтобы восхищаться ею. А наш-то прелестник… Ах, как он мне показался противным! Вы не можете себе представить, Анна Григорьевна, до какой степени он мне показался противным.
Ну, уж после таких слов, произнесенных
приятною дамою, должна
была неминуемо последовать буря, но, к величайшему изумлению, обе дамы вдруг приутихли, и совершенно ничего не последовало.
— Я не могу, однако же, понять только того, — сказала просто
приятная дама, — как Чичиков,
будучи человек заезжий, мог решиться на такой отважный пассаж. Не может
быть, чтобы тут не
было участников.
Приятной даме очень хотелось выведать дальнейшие подробности насчет похищения, то
есть в котором часу и прочее, но многого захотела.
Уже начинал
было он полнеть и приходить в те круглые и приличные формы, в каких читатель застал его при заключении с ним знакомства, и уже не раз, поглядывая в зеркало, подумывал он о многом
приятном: о бабенке, о детской, и улыбка следовала за такими мыслями; но теперь, когда он взглянул на себя как-то ненароком в зеркало, не мог не вскрикнуть: «Мать ты моя пресвятая! какой же я стал гадкий!» И после долго не хотел смотреться.
И в то время, когда обыскиваемые бесились, выходили из себя и чувствовали злобное побуждение избить щелчками
приятную его наружность, он, не изменяясь ни в лице, ни в вежливых поступках, приговаривал только: «Не угодно ли вам
будет немножко побеспокоиться и привстать?» Или: «Не угодно ли вам
будет, сударыня, пожаловать в другую комнату? там супруга одного из наших чиновников объяснится с вами».
Теперь у нас подлецов не бывает,
есть люди благонамеренные,
приятные, а таких, которые бы на всеобщий позор выставили свою физиогномию под публичную оплеуху, отыщется разве каких-нибудь два, три человека, да и те уже говорят теперь о добродетели.
Даже как бы еще
приятнее стал он в поступках и оборотах, еще ловче подвертывал под ножку ножку, когда садился в кресла; еще более
было мягкости в выговоре речей, осторожной умеренности в словах и выраженьях, более уменья держать себя и более такту во всем.
Щеки и подбородок выбриты
были так, что один разве только слепой мог не полюбоваться
приятной выпуклостью и круглотой их.
Между нами
есть довольно людей и умных, и образованных, и добрых, но людей постоянно
приятных, людей постоянно ровного характера, людей, с которыми можно прожить век и не поссориться, — я не знаю, много ли у нас можно отыскать таких людей!
Платон Михалыч Платонов
был Ахиллес и Парид [Так в рукописи. Следует: Парис.] вместе: стройное сложение, картинный рост, свежесть — все
было собрано в нем.
Приятная усмешка с легким выраженьем иронии как бы еще усиливала его красоту. Но, несмотря на все это,
было в нем что-то неоживленное и сонное. Страсти, печали и потрясения не навели морщины на девственное, свежее его лицо, но с тем вместе и не оживили его.
«Кто бы такой
был этот Чичиков? — думал брат Василий. — Брат Платон на знакомства неразборчив и, верно, не узнал, что он за человек». И оглянул он Чичикова, насколько позволяло приличие, и увидел, что он стоял, несколько наклонивши голову и сохранив
приятное выраженье в лице.
— Как же так вдруг решился?.. — начал
было говорить Василий, озадаченный не на шутку таким решеньем, и чуть
было не прибавил: «И еще замыслил ехать с человеком, которого видишь в первый раз, который, может
быть, и дрянь, и черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он держался необыкновенно прилично, сохраняя все то же
приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в лице, так что никак нельзя
было узнать, какого роду
был Чичиков.
— А ведь точно, — сказал хозяин, обратившись к Чичикову, тоже с
приятной улыбкой, — что может
быть завидней ребяческого возраста: никаких забот, никаких мыслей о будущем…
—
Приятное столкновенье, — сказал голос того же самого, который окружил его поясницу. Это
был Вишнепокромов. — Готовился
было пройти лавку без вниманья, вдруг вижу знакомое лицо — как отказаться от
приятного удовольствия! Нечего сказать, сукна в этом году несравненно лучше. Ведь это стыд, срам! Я никак не мог
было отыскать… Я готов тридцать рублей, сорок рублей… возьми пятьдесят даже, но дай хорошего. По мне, или иметь вещь, которая бы, точно,
была уже отличнейшая, или уж лучше вовсе не иметь. Не так ли?
— Почтеннейший, я так
был занят, что, ей-ей, нет времени. — Он поглядел по сторонам, как бы от объясненья улизнуть, и увидел входящего в лавку Муразова. — Афанасий Васильевич! Ах, боже мой! — сказал Чичиков. — Вот
приятное столкновение!