Неточные совпадения
Ноздрев повел их в свой кабинет, в котором, впрочем, не было заметно следов того, что бывает в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели только сабли и два ружья —
одно в триста, а другое в восемьсот
рублей.
— Но позвольте: зачем вы их называете ревизскими, ведь души-то самые давно уже умерли, остался
один неосязаемый чувствами звук. Впрочем, чтобы не входить в дальнейшие разговоры по этой части, по полтора
рубли, извольте, дам, а больше не могу.
— Милушкин, кирпичник! мог поставить печь в каком угодно доме. Максим Телятников, сапожник: что шилом кольнет, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо, и хоть бы в рот хмельного. А Еремей Сорокоплёхин! да этот мужик
один станет за всех, в Москве торговал,
одного оброку приносил по пятисот
рублей. Ведь вот какой народ! Это не то, что вам продаст какой-нибудь Плюшкин.
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых
одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее
рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
— Семьдесят восемь, семьдесят восемь, по тридцати копеек за душу, это будет… — здесь герой наш
одну секунду, не более, подумал и сказал вдруг: — это будет двадцать четыре
рубля девяносто шесть копеек! — он был в арифметике силен.
— Крестьян накупили на сто тысяч, а за труды дали только
одну беленькую. [Беленькая — ассигнация в двадцать пять
рублей.]
Прежде всего отнеслись к Коробочке, но тут почерпнули не много: купил-де за пятнадцать
рублей, и птичьи перья тоже покупает, и много всего обещался накупить, в казну сало тоже ставит, и потому, наверно, плут, ибо уж был
один такой, который покупал птичьи перья и в казну сало поставлял, да обманул всех и протопопшу надул более чем на сто
рублей.
Я опустил руку в карман и достал оттуда
один рубль, потом снова опустил руку во второй раз, но… карман мой был пуст… Мой неразменный рубль уже не возвратился… он пропал… он исчез… его не было, и на меня все смотрели и смеялись.
В дополнение должно заметить, что в казармы присылалось для нашего прокормления полковнику Семенову
один рубль пятьдесят копеек из ордонансгауза. Из этого было вышел шум, но пользовавшиеся этим плац-адъютанты задарили жандармский дивизион ложами на первые представления и бенефисы, тем дело и кончилось.
Всем букинистам был известен один собиратель, каждое воскресенье копавшийся в палатках букинистов и в разваленных на рогожах книгах, оставивший после себя ценную библиотеку. И рассчитывался он всегда неуклонно так: сторгует, положим, книгу, за которую просили пять рублей, за два рубля, выжав все из букиниста, и лезет в карман. Вынимает два кошелька, из одного достает рубль, а из другого вываливает всю мелочь и дает
один рубль девяносто три копейки.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы
одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста
рублей взаймы?
И сукно такое важное, аглицкое! рублев полтораста ему
один фрак станет, а на рынке спустит
рублей за двадцать; а о брюках и говорить нечего — нипочем идут.
Г-жа Простакова. Ему, батюшка, за
один год дано десять
рублей, а еще за год ни полушки не заплачено.
Дома Кузьма передал Левину, что Катерина Александровна здоровы, что недавно только уехали от них сестрицы, и подал два письма. Левин тут же, в передней, чтобы потом не развлекаться, прочел их.
Одно было от Соколова, приказчика. Соколов писал, что пшеницу нельзя продать, дают только пять с половиной
рублей, а денег больше взять неоткудова. Другое письмо было от сестры. Она упрекала его за то, что дело ее всё еще не было сделано.
— Ну да, а ум высокий Рябинина может. И ни
один купец не купит не считая, если ему не отдают даром, как ты. Твой лес я знаю. Я каждый год там бываю на охоте, и твой лес стòит пятьсот
рублей чистыми деньгами, а он тебе дал двести в рассрочку. Значит, ты ему подарил тысяч тридцать.