Неточные совпадения
Но при виде их свежести, рослости, могучей телесной красоты вспыхнул воинский дух его, и он на
другой же день решился ехать с ними сам, хотя необходимостью этого была
одна упрямая воля.
Он редко предводительствовал
другими в дерзких предприятиях — обобрать чужой сад или огород, но зато он был всегда
одним из первых, приходивших под знамена предприимчивого бурсака, и никогда, ни в каком случае, не выдавал своих товарищей.
Но
один всех живее вскрикивал и летел вслед за
другими в танце.
Курени покрывали площадь и кулаками ломали
друг другу бока, пока
одни не пересиливали наконец и не брали верх, и тогда начиналась гульня.
Но старый Тарас готовил
другую им деятельность. Ему не по душе была такая праздная жизнь — настоящего дела хотел он. Он все придумывал, как бы поднять Сечь на отважное предприятие, где бы можно было разгуляться как следует рыцарю. Наконец в
один день пришел к кошевому и сказал ему прямо...
Сговорившись с тем и
другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки, в числе нескольких человек, повалили прямо на площадь, где стояли привязанные к столбу литавры, в которые обыкновенно били сбор на раду. Не нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили по полену в руки и начали колотить в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий человек с
одним только глазом, несмотря, однако ж, на то, страшно заспанным.
Таким образом кончилось шумное избрание, которому, неизвестно, были ли так рады
другие, как рад был Бульба: этим он отомстил прежнему кошевому; к тому же и Кирдяга был старый его товарищ и бывал с ним в
одних и тех же сухопутных и морских походах, деля суровости и труды боевой жизни.
В
одном месте пламя спокойно и величественно стлалось по небу; в
другом, встретив что-то горючее и вдруг вырвавшись вихрем, оно свистело и летело вверх, под самые звезды, и оторванные охлопья его гаснули под самыми дальними небесами.
На
одной стороне, почти близ церкви, выше
других возносилось совершенно отличное от прочих здание, вероятно, городовой магистрат или какое-нибудь правительственное место.
Внизу лестницы сидело по
одному часовому, которые картинно и симметрически держались
одной рукой за стоявшие около них алебарды, а
другою подпирали наклоненные свои головы, и, казалось, таким образом, более походили на изваяния, чем на живые существа.
— А ей-богу, хотел повесить, — отвечал жид, — уже было его слуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею, но я взмолился пану, сказал, что подожду долгу, сколько пан хочет, и пообещал еще дать взаймы, как только поможет мне собрать долги с
других рыцарей; ибо у пана хорунжего — я все скажу пану — нет и
одного червонного в кармане.
Один за
другим валили курени: Уманский, Поповичевский, Каневский, Стебликивский, Незамайковский, Гургузив, Тытаревский, Тымошевский.
Один еще совсем молодой,
другой постарее, оба зубастые на слова, на деле тоже не плохие козаки...
Не хотели гордые шляхтичи смешаться в ряды с
другими, и у которого не было команды, тот ехал
один с своими слугами.
Потом вновь пробился в кучу, напал опять на сбитых с коней шляхтичей,
одного убил, а
другому накинул аркан на шею, привязал к седлу и поволок его по всему полю, снявши с него саблю с дорогою рукоятью и отвязавши от пояса целый черенок [Черенок — кошелек.] с червонцами.
Один только козак, Максим Голодуха, вырвался дорогою из татарских рук, заколол мирзу, отвязал у него мешок с цехинами и на татарском коне, в татарской одежде полтора дни и две ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел дорогою на
другого, загнал и того, и уже на третьем приехал в запорожский табор, разведав на дороге, что запорожцы были под Дубной.
Кошевой по долгу пойдет с
одной половиною за татарами, а
другая половина выберет себе наказного атамана.
А наказным атаманом, коли хотите послушать белой головы, не пригоже быть никому
другому, как только
одному Тарасу Бульбе.
— А что, панове-братове, довольны
одна сторона
другою?
А козаки все до
одного прощались, зная, что много будет работы тем и
другим; но не повершили, однако ж, тотчас разлучиться, а повершили дождаться темной ночной поры, чтобы не дать неприятелю увидеть убыль в козацком войске.
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать козацкие головы, но молчал: он хотел дать время всему, чтобы пообыклись они и к унынью, наведенному прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна
одна только славянская порода — широкая, могучая порода перед
другими, что море перед мелководными реками.
Уже не видно было за великим дымом, обнявшим то и
другое воинство, не видно было, как то
одного, то
другого не ставало в рядах; но чувствовали ляхи, что густо летели пули и жарко становилось дело; и когда попятились назад, чтобы посторониться от дыма и оглядеться, то многих недосчитались в рядах своих.
Не
одна останется вдова в Глухове, Немирове, Чернигове и
других городах.
А на Остапа уже наскочило вдруг шестеро; но не в добрый час, видно, наскочило: с
одного полетела голова,
другой перевернулся, отступивши; угодило копьем в ребро третьего; четвертый был поотважней, уклонился головой от пули, и попала в конскую грудь горячая пуля, — вздыбился бешеный конь, грянулся о землю и задавил под собою всадника.
Остап мой!» Перед ним сверкало и расстилалось Черное море; в дальнем тростнике кричала чайка; белый ус его серебрился, и слеза капала
одна за
другою.
Сидящий на коне всадник чуть-чуть не доставал рукою жердей, протянутых через улицу из
одного дома в
другой, на которых висели жидовские чулки, коротенькие панталонцы и копченый гусь.
Все три жида взглянули
один на
другого.
— Ступайте! — говорил
один из них, отворяя
одною рукою дверь, а
другую подставляя своему товарищу для принятия от него ударов.
Две цепочки,
одна сверх
другой, висели у него на шее с каким-то дукатом.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с
другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни
один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Одно плохо: иной раз славно наешься, а в
другой чуть не лопнешь с голоду, как теперь, например.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В
одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки:
одну в богоугодное заведение Землянике, а
другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии
одну строчку к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с
одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с
другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?