Неточные совпадения
Потом уж он не осиливал и первого тома, а большую часть свободного времени проводил,
положив локоть
на стол, а
на локоть
голову; иногда вместо локтя употреблял ту книгу, которую Штольц навязывал ему прочесть.
Доктор ушел, оставив Обломова в самом жалком положении. Он закрыл глаза,
положил обе руки
на голову, сжался
на стуле в комок и так сидел, никуда не глядя, ничего не чувствуя.
Мать возьмет
голову Илюши,
положит к себе
на колени и медленно расчесывает ему волосы, любуясь мягкостью их и заставляя любоваться и Настасью Ивановну, и Степаниду Тихоновну, и разговаривает с ними о будущности Илюши, ставит его героем какой-нибудь созданной ею блистательной эпопеи. Те сулят ему золотые горы.
Но угар случался частенько. Тогда все валяются вповалку по постелям; слышится оханье, стоны; один обложит
голову огурцами и повяжется полотенцем, другой
положит клюквы в уши и нюхает хрен, третий в одной рубашке уйдет
на мороз, четвертый просто валяется без чувств
на полу.
Была их гувернантка, m-lle Ernestine, которая ходила пить кофе к матери Андрюши и научила делать ему кудри. Она иногда брала его
голову,
клала на колени и завивала в бумажки до сильной боли, потом брала белыми руками за обе щеки и целовала так ласково!
Ольга, краснея,
клала голову на плечо тетки; та ласково трепала ее по щеке.
Она
положила ему
голову на плечо.
— Ты сумасшедший! — сказала она,
положив ему руку
на голову.
Обломов не мог опомниться; он все стоял в одном положении, с ужасом глядя
на то место, где стоял Захар, потом в отчаянье
положил руки
на голову и сел в кресло.
И она хотела что-то сказать, но ничего не сказала, протянула ему руку, но рука, не коснувшись его руки, упала; хотела было также сказать: «прощай», но голос у ней
на половине слова сорвался и взял фальшивую ноту; лицо исказилось судорогой; она
положила руку и
голову ему
на плечо и зарыдала. У ней как будто вырвали оружие из рук. Умница пропала — явилась просто женщина, беззащитная против горя.
Лицо у него не грубое, не красноватое, а белое, нежное; руки не похожи
на руки братца — не трясутся, не красные, а белые, небольшие. Сядет он,
положит ногу
на ногу, подопрет
голову рукой — все это делает так вольно, покойно и красиво; говорит так, как не говорят ее братец и Тарантьев, как не говорил муж; многого она даже не понимает, но чувствует, что это умно, прекрасно, необыкновенно; да и то, что она понимает, он говорит как-то иначе, нежели другие.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать
положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него
на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с
голыми локтями.
— А это прошлое? — шептала она опять,
кладя ему
голову на грудь, как матери.
Но Обломов
положил голову на стол и задремал.
Ольга засмеялась, проворно оставила свое шитье, подбежала к Андрею, обвила его шею руками, несколько минут поглядела лучистыми глазами прямо ему в глаза, потом задумалась,
положив голову на плечо мужа. В ее воспоминании воскресло кроткое, задумчивое лицо Обломова, его нежный взгляд, покорность, потом его жалкая, стыдливая улыбка, которою он при разлуке ответил
на ее упрек… и ей стало так больно, так жаль его…
— Ах, Андрей, — сказал он нежным, умоляющим голосом, обнимая его и
кладя голову ему
на плечо. — Оставь меня совсем… забудь…
Неточные совпадения
Он спал
на голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться
на пожарном сеновале; вместо подушки
клал под
головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Он прикинул воображением места, куда он мог бы ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет, не поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за то я люблю Щербацких, что сам лучше делаюсь. Поеду домой». Он прошел прямо в свой номер у Дюссо, велел подать себе ужинать и потом, раздевшись, только успел
положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
— Дарья Александровна приказали доложить, что они уезжают. Пускай делают, как им, вам то есть, угодно, — сказал он, смеясь только глазами, и,
положив руки в карманы и склонив
голову на бок, уставился
на барина.
Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский, не раздеваясь, лег ничком
на диван, сложив руки и
положив на них
голову.
Голова его была тяжела. Представления, воспоминания и мысли самые странные с чрезвычайною быстротой и ясностью сменялись одна другою: то это было лекарство, которое он наливал больной и перелил через ложку, то белые руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича
на полу пред кроватью.
Ласка всё подсовывала
голову под его руку. Он погладил ее, и она тут же у ног его свернулась кольцом,
положив голову на высунувшуюся заднюю лапу. И в знак того, что теперь всё хорошо и благополучно, она слегка раскрыла рот, почмокала губами и, лучше уложив около старых зуб липкие губы, затихла в блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним ее движением.