Неточные совпадения
Он чувствовал, что и его здоровый организм не устоит, если продлятся еще месяцы этого напряжения ума, воли, нерв. Он понял, — что было чуждо ему доселе, — как тратятся силы в этих скрытых от глаз борьбах души со
страстью, как ложатся на сердце неизлечимые раны без крови, но порождают
стоны, как уходит и жизнь.
Она обвилась руками вокруг его шеи и прижалась горячим влажным ртом к его губам и со сжатыми зубами, со
стоном страсти прильнула к нему всем телом, от ног до груди. Ромашову почудилось, что черные стволы дубов покачнулись в одну сторону, а земля поплыла в другую, и что время остановилось.
Неточные совпадения
— Я вспомнила в самом деле одну глупость и когда-нибудь расскажу вам. Я была еще девочкой. Вы увидите, что и у меня были и слезы, и трепет, и краска… et tout се que vous aimez tant! [и все, что вы так любите! (фр.)] Но расскажу с тем, чтобы вы больше о любви, о
страстях, о
стонах и воплях не говорили. А теперь пойдемте к тетушкам.
— О, как больно здесь! —
стонал он. — Вера-кошка! Вера-тряпка… слабонервная, слабосильная… из тех падших, жалких натур, которых поражает пошлая, чувственная
страсть, — обыкновенно к какому-нибудь здоровому хаму!.. Пусть так — она свободна, но как она смела ругаться над человеком, который имел неосторожность пристраститься к ней, над братом, другом!.. — с яростью шипел он, — о, мщение, мщение!
— Господи! какие страсти-с! —
простонала девица Перепелицына.
Тираны вам готовят муки, // А вы лобзаете их руки // И их венчаете главы. // Меж тем как всяк из них трудится // От вас себя обогащать, // Печаль на ваших лицах зрится, // Должны вы с глада умирать, // Вы
стонете и слезы льете // И ваших варваров клянете, // Что, к злату лишь питая
страсть // И не смягчаясь вашим роком, // Презрительным взирают оком // На злополучну вашу часть.
Сотни мужчин, от древних старцев, клавших на ночь свои зубы в стакан с водой, до мальчишек, у которых в голосе бас мешается с дискантом, штатские, военные, люди плешивые и обросшие, как обезьяны, с ног до головы шерстью, взволнованные и бессильные, морфинисты, не скрывавшие перед ней своего порока, красавцы, калеки, развратники, от которых ее иногда тошнило, юноши, плакавшие от тоски первого падения, — все они обнимали ее с бесстыдными словами, с долгими поцелуями, дышали ей в лицо,
стонали от пароксизма собачьей
страсти, которая — она уже заранее знала — сию минуту сменится у них нескрываемым, непреодолимым отвращением.