Неточные совпадения
— Мало
делаю, или почти ничего, к стыду
моему или тех, кто меня воспитывал.
В истории знала только двенадцатый год, потому что mon oncle, prince Serge, [
мой дядя, князь Серж (фр.).] служил в то время и
делал кампанию, он рассказывал часто о нем; помнила, что была Екатерина Вторая, еще революция, от которой бежал monsieur de Querney, [господин де Керни (фр.).] а остальное все… там эти войны, греческие, римские, что-то про Фридриха Великого — все это у меня путалось.
— Да, читал и аккомпанировал мне на скрипке: он был странен, иногда задумается и молчит полчаса, так что вздрогнет, когда я назову его по имени, смотрит на меня очень странно… как иногда вы смотрите, или сядет так близко, что испугает меня. Но мне не было… досадно на него… Я привыкла к этим странностям; он раз положил свою руку на
мою: мне было очень неловко. Но он не замечал сам, что
делает, — и я не отняла руки. Даже однажды… когда он не пришел на музыку, на другой день я встретила его очень холодно…
«Ничего больше не надо для счастья, — думал он, — умей только остановиться вовремя, не заглядывать вдаль. Так бы
сделал другой на
моем месте. Здесь все есть для тихого счастья — но… это не
мое счастье!» Он вздохнул. «Глаза привыкнут… воображение устанет, — и впечатление износится… иллюзия лопнет, как мыльный пузырь, едва разбудив нервы!..»
— Что такое воспитание? — заговорил Марк. — Возьмите всю вашу родню и знакомых: воспитанных, умытых, причесанных, не пьющих, опрятных, с belles manières… [с хорошими манерами… (фр.)] Согласитесь, что они не больше
моего делают? А вы сами тоже с воспитанием — вот не пьете: а за исключением портрета Марфеньки да романа в программе…
— Не
делать таких больших глаз, вот как теперь! — подсказала она, — не ходить без меня в
мою комнату, не допытываться, что я люблю, что нет…
— Борис Павлович! Не я ли говорила тебе, что он только и
делает, что деньги занимает! Боже
мой! Когда же отдаст?
Другая причина — приезд нашего родственника Бориса Павловича Райского. Он живет теперь с нами и, на беду
мою, почти не выходит из дома, так что я недели две только и
делала, что пряталась от него. Какую бездну ума, разных знаний, блеска талантов и вместе шума, или «жизни», как говорит он, привез он с собой и всем этим взбудоражил весь дом, начиная с нас, то есть бабушки, Марфеньки, меня — и до Марфенькиных птиц! Может быть, это заняло бы и меня прежде, а теперь ты знаешь, как это для меня неловко, несносно…
— Послушай, Вера, есть еще выход из
моего положения, — заговорил он горячо, — я боялся намекнуть на него — ты так строга: дай мне страсть! ты можешь это
сделать.
— Ну так, не хочу. После я пойду сам и скажу, что книги
мои. Если потом вы какое-нибудь преступление
сделаете, скажите на меня: я возьму на себя…
— Нет, не шутя скажу, что не хорошо
сделал, батюшка, что заговорил с Марфенькой, а не со мной. Она дитя, как бывают дети, и без
моего согласия ничего бы не сказала. Ну, а если б я не согласилась?
— Ну, хорошо, Марк Иванович, Бог с вами и с вашими манерами! Сила не в них и не в
моей «рисовке»! Вы
сделали доброе дело…
[Да, я совершила ошибку, — твердит она, — я скомпрометировала себя, женщина, уважающая себя, не должна заходить слишком далеко… позволять себе (фр.).] — «Mais qu’as tu donc fait, mon enfant?» [Но что ты
сделала, дитя
мое? (фр.)] — спрашиваю я. «J’ai fais un faux pas…
— Вот как! я
делаю успехи в твоем доверии, Вера! — сказал, смеясь, Райский, — вкусу
моему веришь и честности, даже деньги не боялась отдать…
— Пять тысяч рублей ассигнациями
мой дед заплатил в приданое
моей родительнице. Это хранилось до сих пор в
моей вотчине, в спальне покойницы. Я в прошедшем месяце под секретом велел доставить сюда; на руках несли полтораста верст; шесть человек попеременно, чтоб не разбилось. Я только новую кисею велел
сделать, а кружева — тоже старинные: изволите видеть — пожелтели. Это очень ценится дамами, тогда как… — добавил он с усмешкой, — в наших глазах не имеет никакой цены.
— Да, — сказала она покорно, — да, вы правы, я верю… Но я там допрашивалась искры, чтоб осветить
мой путь, — и не допросилась. Что мне
делать? — я не знаю…
— Вот где мертвечина и есть, что из природного влечения
делают правила и сковывают себя по рукам и ногам. Любовь — счастье, данное человеку природой… Это
мое мнение…
— Если б я была сильна, вы не уходили бы так отсюда, — а пошли бы со мной туда, на гору, не украдкой, а смело опираясь на
мою руку. Пойдемте! хотите
моего счастья и
моей жизни? — заговорила она живо, вдруг ослепившись опять надеждой и подходя к нему. — Не может быть, чтоб вы не верили мне, не может быть тоже, чтоб вы и притворялись, — это было бы преступление! — с отчаянием договорила она. — Что
делать, Боже
мой! Он не верит, нейдет! Как вразумить вас?
— Не знаю! — сказал он с тоской и досадой, — я знаю только, что буду
делать теперь, а не заглядываю за полгода вперед. Да и вы сами не знаете, что будет с вами. Если вы разделите
мою любовь, я останусь здесь, буду жить тише воды, ниже травы…
делать, что вы хотите… Чего же еще? Или… уедем вместе! — вдруг сказал он, подходя к ней.
— Что с вами, говорите, ради Бога, что такое случилось? Вы сказали, что хотели говорить со мной; стало быть, я нужен… Нет такого дела, которого бы я не
сделал! приказывайте, забудьте
мою глупость… Что надо… что надо
сделать?
— Ты сама чувствуешь, бабушка, — сказала она, — что ты
сделала теперь для меня: всей
моей жизни недостанет, чтоб заплатить тебе. Нейди далее; здесь конец твоей казни! Если ты непременно хочешь, я шепну слово брату о твоем прошлом — и пусть оно закроется навсегда! Я видела твою муку, зачем ты хочешь еще истязать себя исповедью? Суд совершился — я не приму ее. Не мне слушать и судить тебя — дай мне только обожать твои святые седины и благословлять всю жизнь! Я не стану слушать: это
мое последнее слово!
— Непременно, Вера! Сердце
мое приютилось здесь: я люблю всех вас — вы
моя единственная, неизменная семья, другой не будет! Бабушка, ты и Марфенька — я унесу вас везде с собой — а теперь не держите меня! Фантазия тянет меня туда, где… меня нет! У меня закипело в голове… — шепнул он ей, — через какой-нибудь год я
сделаю… твою статую — из мрамора…
Неточные совпадения
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на
моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ…
Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Судья тоже, который только что был пред
моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения, если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен это
сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не
сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать
моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Анна Андреевна. Но позвольте, я еще не понимаю вполне значения слов. Если не ошибаюсь, вы
делаете декларацию насчет
моей дочери?
Милон. А я завтра же, проводя вас, поведу
мою команду. Теперь пойду
сделать к тому распоряжение.