Неточные совпадения
—
Чашки возьму, — шептала она, — и чайники, еще вон этот диванчик возьму и маленькие кресельца, да эту скатерть, где вышита Диана с собаками. Еще бы мне хотелось взять
мою комнатку… — со вздохом прибавила она.
— Бабушка, — просила Марфенька, — мне цветничок и садик, да
мою зеленую комнату, да вот эти саксонские
чашки с пастушком, да салфетку с Дианой…
Взял ее руку в свои, крепко стиснул, потряс и быстро отвернулся в сторону. Утомленная волнением, мать, не торопясь,
мыла чашки и молчала, в груди у нее тихо теплилось бодрое, греющее сердце чувство.
Ксения. Вот как ты… всё — с треском, с громом! Не подогревай, не хочу я чаю-то. Поела бы я чего-нибудь… необыкновенного. Да погоди, куда ты? Рассольника бы с потрохами, с огурчиками солёными. А потрохов — нет! И — ничего нет! (Глафира
моет чашки.) Денег много, а пищу всю солдатам скормили. Как будем жить? Умереть бы мне, а умирать не хочется. Ты что молчишь?
Неточные совпадения
— Ну-ка, барин,
моей тюрьки, — сказал он, присаживаясь на колени перед
чашкой.
Смеркалось; на столе, блистая, // Шипел вечерний самовар, // Китайский чайник нагревая; // Под ним клубился легкий пар. // Разлитый Ольгиной рукою, // По
чашкам темною струею // Уже душистый чай бежал, // И сливки мальчик подавал; // Татьяна пред окном стояла, // На стекла хладные дыша, // Задумавшись,
моя душа, // Прелестным пальчиком писала // На отуманенном стекле // Заветный вензель О да Е.
Но чай несут: девицы чинно // Едва за блюдечки взялись, // Вдруг из-за двери в зале длинной // Фагот и флейта раздались. // Обрадован музыки громом, // Оставя
чашку чаю с ромом, // Парис окружных городков, // Подходит к Ольге Петушков, // К Татьяне Ленский; Харликову, // Невесту переспелых лет, // Берет тамбовский
мой поэт, // Умчал Буянов Пустякову, // И в залу высыпали все, // И бал блестит во всей красе.
Размышления
мои прерваны были Савельичем, вошедшим ко мне с
чашкою чая.
Само собою, я был как в чаду; я излагал свои чувства, а главное — мы ждали Катерину Николаевну, и мысль, что через час я с нею наконец встречусь, и еще в такое решительное мгновение в
моей жизни, приводила меня в трепет и дрожь. Наконец, когда я выпил две
чашки, Татьяна Павловна вдруг встала, взяла со стола ножницы и сказала: