Неточные совпадения
Любила она, чтобы всякий день кто-нибудь завернул к ней, а в именины ее все,
начиная с архиерея, губернатора и до последнего повытчика в палате, чтобы три дня город
поминал ее роскошный завтрак, нужды нет, что ни губернатор, ни повытчики
не пользовались ее искренним расположением. Но если бы
не пришел в этот день m-r Шарль, которого она терпеть
не могла, или Полина Карповна, она бы искренне обиделась.
— Я вам в самом
начале сказала, как заслужить ее:
помните?
Не наблюдать за мной, оставить в покое, даже
не замечать меня — и я тогда сама приду в вашу комнату, назначим часы проводить вместе, читать, гулять… Однако вы ничего
не сделали…
— Потом… — тихо
начала опять, — никогда об этом никому
не поминайте, даже мне самой!
«
Не могу, сил нет, задыхаюсь!» — Она налила себе на руки одеколон, освежила лоб, виски — поглядела опять, сначала в одно письмо, потом в другое, бросила их на стол, твердя: «
Не могу,
не знаю, с чего
начать, что писать? Я
не помню, как я писала ему, что говорила прежде, каким тоном… Все забыла!»
Неточные совпадения
— Добивай! — кричит Миколка и вскакивает, словно себя
не помня, с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало — кнуты, палки, оглоблю — и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и
начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.
— Амалия Людвиговна! Прошу вас вспомнить о том, что вы говорите, — высокомерно
начала было Катерина Ивановна (с хозяйкой она всегда говорила высокомерным тоном, чтобы та «
помнила свое место» и даже теперь
не могла отказать себе в этом удовольствии), — Амалия Людвиговна…
—
Не помню, писал ли я тебе, —
начал Николай Петрович, — твоя бывшая нянюшка, Егоровна, скончалась.
Клим
не помнил, когда именно он, заметив, что его выдумывают, сам
начал выдумывать себя, но он хорошо
помнил свои наиболее удачные выдумки. Когда-то давно он спросил Варавку:
Начинает тихо, нежно: «
Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком, приходила с твоей мамой в этот собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше: в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез в груди, — а песня сатаны все
не умолкает, все глубже вонзается в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!