Неточные совпадения
Я был у ней доселе всего лишь один раз, в
начале моего приезда из Москвы, по какому-то поручению от матери, и
помню: зайдя и передав порученное, ушел через минуту, даже и
не присев, а она и
не попросила.
Я же
не помнил, что он входил.
Не знаю почему, но вдруг ужасно испугавшись, что я «спал», я встал и
начал ходить по комнате, чтоб опять
не «заснуть». Наконец, сильно
начала болеть голова. Ровно в десять часов вошел князь, и я удивился тому, что я ждал его; я о нем совсем забыл, совсем.
Читатель
помнит, впрочем, что я уже
не раз восклицал: «О, если б можно было переменить прежнее и
начать совершенно вновь!»
Не мог бы я так восклицать, если б
не переменился теперь радикально и
не стал совсем другим человеком.
— Да,
помню! Э, черт,
помню! Я тебя люблю… Ты этому верь. Тебя никто
не любит, а я люблю; только один я, ты
помни… Тот, что придет туда, рябой — это хитрейшая каналья;
не отвечай ему, если заговорит, ничего, а коль
начнет спрашивать, отвечай вздор, молчи…
Начинает тихо, нежно: «
Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком, приходила с твоей мамой в этот собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше: в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез в груди, — а песня сатаны все
не умолкает, все глубже вонзается в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!
Я
начал было плакать,
не знаю с чего;
не помню, как она усадила меня подле себя,
помню только, в бесценном воспоминании моем, как мы сидели рядом, рука в руку, и стремительно разговаривали: она расспрашивала про старика и про смерть его, а я ей об нем рассказывал — так что можно было подумать, что я плакал о Макаре Ивановиче, тогда как это было бы верх нелепости; и я знаю, что она ни за что бы
не могла предположить во мне такой совсем уж малолетней пошлости.
Неточные совпадения
— Добивай! — кричит Миколка и вскакивает, словно себя
не помня, с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало — кнуты, палки, оглоблю — и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и
начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.
— Амалия Людвиговна! Прошу вас вспомнить о том, что вы говорите, — высокомерно
начала было Катерина Ивановна (с хозяйкой она всегда говорила высокомерным тоном, чтобы та «
помнила свое место» и даже теперь
не могла отказать себе в этом удовольствии), — Амалия Людвиговна…
—
Не помню, писал ли я тебе, —
начал Николай Петрович, — твоя бывшая нянюшка, Егоровна, скончалась.
Клим
не помнил, когда именно он, заметив, что его выдумывают, сам
начал выдумывать себя, но он хорошо
помнил свои наиболее удачные выдумки. Когда-то давно он спросил Варавку:
— Потом… — тихо
начала опять, — никогда об этом никому
не поминайте, даже мне самой!