Неточные совпадения
Между тем вне класса начнет рассказывать о какой-нибудь стране или об океане, о городе — откуда что берется у него! Ни в
книге этого нет, ни учитель не рассказывал, а он рисует картину, как будто был там, все
видел сам.
То писал он стихи и читал громко, упиваясь музыкой их, то рисовал опять берег и плавал в трепете, в неге: чего-то ждал впереди — не знал чего, но вздрагивал страстно, как будто предчувствуя какие-то исполинские, роскошные наслаждения,
видя тот мир, где все слышатся звуки, где все носятся картины, где плещет, играет, бьется другая, заманчивая жизнь, как в тех
книгах, а не та, которая окружает его…
— Я думала, ты утешишь меня. Мне так было скучно одной и страшно… — Она вздрогнула и оглянулась около себя. —
Книги твои все прочла, вон они, на стуле, — прибавила она. — Когда будешь пересматривать,
увидишь там мои заметки карандашом; я подчеркивала все места, где находила сходство… как ты и я… любили… Ох, устала, не могу говорить… — Она остановилась, смочила языком горячие губы. — Дай мне пить, вон там, на столе!
— Что ему делается? сидит над
книгами, воззрится в одно место, и не оттащишь его! Супруга воззрится в другое место… он и не
видит, что под носом делается. Вот теперь с Маркушкой подружился: будет прок! Уж он приходил, жаловался, что тот
книги, что ли, твои растаскал…
— Помилуй: это значит, гимназия не
увидит ни одной
книги… Ты не знаешь директора? — с жаром восстал Леонтий и сжал крепко каталог в руках. — Ему столько же дела до
книг, сколько мне до духов и помады… Растаскают, разорвут — хуже Марка!
— Только вот беда, — продолжал Леонтий, — к
книгам холодна. По-французски болтает проворно, а дашь
книгу, половины не понимает; по-русски о сю пору с ошибками пишет.
Увидит греческую печать, говорит, что хорошо бы этакий узор на ситец, и ставит
книги вверх дном, а по-латыни заглавия не разберет. Opera Horatii [Сочинения Горация (лат.).] — переводит «Горациевы оперы»!..
— Ну, за это я не берусь: довольно с меня и того, если я дам образцы старой жизни из
книг, а сам буду жить про себя и для себя. А живу я тихо, скромно, ем, как
видишь, лапшу… Что же делать? — Он задумался.
— Что же вас так позывало
видеть меня после этих отзывов? Вам надо тоже пристать к общему хору: я у вас
книги рвал. Вот он, я думаю, сказывал…
Поднявшись с обрыва в сад, он
увидел ее действительно сидящую на своей скамье с
книгой.
Он с удовольствием приметил, что она перестала бояться его, доверялась ему, не запиралась от него на ключ, не уходила из сада,
видя, что он, пробыв с ней несколько минут, уходил сам; просила смело у него
книг и даже приходила за ними сама к нему в комнату, а он, давая требуемую
книгу, не удерживал ее, не напрашивался в «руководители мысли», не спрашивал о прочитанном, а она сама иногда говорила ему о своем впечатлении.
— Вот
видите, один мальчишка, стряпчего сын, не понял чего-то по-французски в одной
книге и показал матери, та отцу, а отец к прокурору. Тот слыхал имя автора и поднял бунт — донес губернатору. Мальчишка было заперся, его выпороли: он под розгой и сказал, что
книгу взял у меня. Ну, меня сегодня к допросу…
Я из любопытства следила за вами, позволила вам приходить к себе, брала у вас
книги, —
видела ум, какую-то силу…
Между тем она, по страстной, нервной натуре своей, увлеклась его личностью, влюбилась в него самого, в его смелость, в самое это стремление к новому, лучшему — но не влюбилась в его учение, в его новые правды и новую жизнь, и осталась верна старым, прочным понятиям о жизни, о счастье. Он звал к новому делу, к новому труду, но нового дела и труда, кроме раздачи запрещенных
книг, она не
видела.
Неточные совпадения
«Уйди!..» — вдруг закричала я, //
Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой
книгою // Стоял он перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил ты Демушку! // Будь проклят ты… уйди!..»
Правдин (взяв
книгу).
Вижу. Это грамматика. Что ж вы в ней знаете?
Но он ясно
видел теперь (работа его над
книгой о сельском хозяйстве, в котором главным элементом хозяйства должен был быть работник, много помогла ему в этом), — он ясно
видел теперь, что то хозяйство, которое он вел, была только жестокая и упорная борьба между им и работниками, в которой на одной стороне, на его стороне, было постоянное напряженное стремление переделать всё на считаемый лучшим образец, на другой же стороне — естественный порядок вещей.
То же самое он
видел и в социалистических
книгах: или это были прекрасные фантазии, но неприложимые, которыми он увлекался, еще бывши студентом, — или поправки, починки того положения дела, в которое поставлена была Европа и с которым земледельческое дело в России не имело ничего общего.
После этой статьи наступило мертвое, и печатное и изустное, молчание о
книге, и Сергей Иванович
видел, что его шестилетнее произведение, выработанное с такою любовью и трудом, прошло бесследно.