Неточные совпадения
— Ты на их лицах мельком прочтешь какую-нибудь заботу, или тоску, или радость, или мысль, признак воли: ну, словом, — движение, жизнь. Немного нужно, чтоб подобрать ключ и сказать,
что тут семья и дети,
значит, было прошлое, а там глядит страсть или живой след симпатии, —
значит, есть настоящее, а здесь на молодом лице играют надежды, просятся наружу желания и пророчат беспокойное будущее…
— Дела нет! Ведь это
значит дела нет до жизни! — почти закричал Райский, так
что одна из теток очнулась на минуту от игры и сказала им громко: «
Что вы все там спорите: не подеритесь!.. И о
чем это они?»
— А! кузина, вы краснеете?
значит, тетушки не всегда сидели тут, не все видели и знали! Скажите мне,
что такое! — умолял он.
—
Что же это
значит? — дальше спросил учитель.
— Видите, кузина, для меня и то уж счастье,
что тут есть какое-то колебание,
что у вас не вырвалось ни да, ни нет. Внезапное да —
значило бы обман, любезность или уж такое счастье, какого я не заслужил; а от нет было бы мне больно. Но вы не знаете сами, жаль вам или нет: это уж много от вас, это половина победы…
А кто все спотыкается, падает и лежит в грязи,
значит, не прощен, а не прощен потому,
что не одолеет себя, не сладит с вином, с картами, или украл, да не отдает краденого, или горд, обидчик, зол не в меру, грязен, обманщик, предатель…
—
Что? — повторила она, — молод ты, чтоб знать бабушкины проступки. Уж так и быть, изволь, скажу: тогда откупа пошли, а я вздумала велеть пиво варить для людей, водку гнали дома, не много, для гостей и для дворни, а все же запрещено было; мостов не чинила… От меня взятки-то гладки, он и озлобился, видишь! Уж коли кто несчастлив, так,
значит, поделом. Проси скорее прощения, а то пропадешь, пойдет все хуже… и…
Он смотрел мысленно и на себя, как это у него делалось невольно, само собой, без его ведома («и как делалось у всех, — думал он, — непременно, только эти все не наблюдают за собой или не сознаются в этой, врожденной человеку, черте: одни — только казаться, а другие и быть и казаться как можно лучше — одни, натуры мелкие — только наружно, то есть рисоваться, натуры глубокие, серьезные, искренние — и внутренно,
что в сущности и
значит работать над собой, улучшаться»), и вдумывался, какая роль достается ему в этой встрече: таков ли он, каков должен быть, и каков именно должен он быть?
«Он холодный, злой, без сердца!» — заключил Райский. Между прочим, его поразило последнее замечание. «Много у нас этаких!» — шептал он и задумался. «Ужели я из тех: с печатью таланта, но грубых, грязных, утопивших дар в вине… „одна нога в калоше, другая в туфле“, — мелькнуло у него бабушкино живописное сравнение. — Ужели я… неудачник? А это упорство, эта одна вечная цель,
что это
значит? Врет он!»
«
Что это
значит: не научилась,
что ли, она еще бояться и стыдиться, по природному неведению, или хитрит, притворяется? — думал он, стараясь угадать ее, — ведь я все-таки новость для нее.
Марк попадал не в бровь, а в глаз. А Райскому нельзя было даже обнаружить досаду: это
значило бы — признаться,
что это правда.
— Проворно!
Значит, и вперед прошу не жаловать! — прошептал он злобно. —
Что ж это, однако:
что она такое? Это даже любопытно становится. Играет, шутит со мной?
«Странно, как мне знаком этот прозрачный взгляд! — думал он, — таков бывает у всех женщин, когда они обманывают! Она меня усыпляет…
Что бы это
значило? Уж в самом деле не любит ли она? У ней только и речи, чтоб „не стеснять воли“. Да нет… кого здесь!..»
— Убедите себя,
что мой покой, мои досуги, моя комната, моя… «красота» и любовь… если она есть или будет… — это все мое и
что посягнуть на то или другое —
значит…
«Вот уж до
чего я дошел: стыжусь своего идола —
значит, победа близка!» — радовался он про себя, хотя ловил и уличал себя в том,
что припоминает малейшую подробность о ней, видит, не глядя, как она войдет,
что скажет, почему молчит, как взглянет.
— Вера,
что это
значит? — с нетерпением спросил он.
— Знаю и это: все выведала и вижу,
что ты ей хочешь добра. Оставь же, не трогай ее, а то выйдет,
что не я, а ты навязываешь ей счастье, которого она сама не хочет,
значит, ты сам и будешь виноват в том, в
чем упрекал меня: в деспотизме. — Ты как понимаешь бабушку, — помолчав, начала она, — если б богач посватался за Марфеньку, с породой, с именем, с заслугами, да не понравился ей — я бы стала уговаривать ее?
— Да, «ключи», — вдруг ухватилась за слово бабушка и даже изменилась в лице, — эта аллегория —
что она
значит? Ты проговорился про какой-то ключ от сердца:
что это такое, Борис Павлыч, — ты не мути моего покоя, скажи, как на духу, если знаешь что-нибудь?
Марк, по-своему, опять ночью, пробрался к нему через сад, чтоб узнать,
чем кончилось дело. Он и не думал благодарить за эту услугу Райского, а только сказал,
что так и следовало сделать и
что он ему, Райскому, уже тем одним много сделал чести,
что ожидал от него такого простого поступка, потому
что поступить иначе
значило бы быть «доносчиком и шпионом».
Но не требовать этого,
значит тоже ничего не требовать, оскорблять женщину, ее человеческую натуру, творчество Бога,
значит прямо и грубо отказывать ей в правах на равенство с мужчиной, на
что женщины справедливо жалуются.
— Опять. Это моя манера говорить —
что мне нравится,
что нет. Вы думаете,
что быть грубым —
значит быть простым и натуральным, а я думаю,
чем мягче человек, тем он больше человек. Очень жалею, если вам не нравится этот мой «рисунок», но дайте мне свободу рисовать жизнь по-своему!
— Нет, она злее, она — тигр. Я не верила, теперь верю. Знаете ту гравюру, в кабинете старого дома: тигр скалит зубы на сидящего на нем амура? Я не понимала,
что это
значит, бессмыслица — думала, а теперь понимаю. Да — страсть, как тигр, сначала даст сесть на себя, а потом рычит и скалит зубы…
Не пускать Веру из дому —
значит обречь на заключение, то есть унизить, оскорбить ее, посягнув на ее свободу. Татьяна Марковна поняла бы,
что это морально, да и физически невозможно.
— Мы высказались… отдаю решение в ваши руки! — проговорил глухо Марк, отойдя на другую сторону беседки и следя оттуда пристально за нею. — Я вас не обману даже теперь, в эту решительную минуту, когда у меня голова идет кругом… Нет, не могу — слышите, Вера, бессрочной любви не обещаю, потому
что не верю ей и не требую ее и от вас, венчаться с вами не пойду. Но люблю вас теперь больше всего на свете!.. И если вы после всего этого,
что говорю вам, — кинетесь ко мне…
значит, вы любите меня и хотите быть моей…
— Вот это другое дело; благодарю вас, благодарю! — торопливо говорил он, скрадывая волнение. — Вы делаете мне большое добро, Вера Васильевна. Я вижу,
что дружба ваша ко мне не пострадала от другого чувства,
значит, она сильна. Это большое утешение! Я буду счастлив и этим… со временем, когда мы успокоимся оба…
— А если с моей — есть, то,
значит, и беда! — заметила она тихо. — Да вон ты бледен, стало быть, знаешь и сам,
что беда.
— Расписка — да. Это ничего не
значит. Страсть — это море. Сегодня буря, завтра штиль… Может быть, уж она теперь жалеет,
что послала вас…
— И честно, и правильно, если она чувствует ко мне,
что говорит. Она любит меня, как «человека», как друга: это ее слова, — ценит, конечно, больше, нежели я стою… Это большое счастье! Это ведь
значит,
что со временем… полюбила бы — как доброго мужа…
«Вот,
значит — правда!» — подумал он, — «…
что я пластик — и только пластик.