Неточные совпадения
Наконец бросилась к свечке, схватила ее и осветила
шкаф. Там, с ожесточенным нетерпением, взяла она мантилью на белом пуху, еще другую,
черную, шелковую, накинула первую на себя, а на нее шелковую, отбросив пуховую косынку прочь.
Протерши глаза, Платонида Андревна оглянулась по покою: кругом темнота густая;
черного шкафа даже никак не отличишь от желтой стены; на лежанке, впрочем, чуть обозначается блестящий самовар, да длинное полотенце белеется на шнурке, словно мертвец, стоящий в саване.
Неточные совпадения
Он в том покое поселился, // Где деревенский старожил // Лет сорок с ключницей бранился, // В окно смотрел и мух давил. // Всё было просто: пол дубовый, // Два
шкафа, стол, диван пуховый, // Нигде ни пятнышка
чернил. // Онегин
шкафы отворил; // В одном нашел тетрадь расхода, // В другом наливок целый строй, // Кувшины с яблочной водой // И календарь осьмого года: // Старик, имея много дел, // В иные книги не глядел.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос в
черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный, диван помещался между двумя громадными
шкафами из карельской березы; на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки; в одном углу стояла сломанная электрическая машина.
Дмитрий явился в десятом часу утра, Клим Иванович еще не успел одеться. Одеваясь, он посмотрел в щель неприкрытой двери на фигуру брата. Держа руки за спиной, Дмитрий стоял пред книжным
шкафом, на сутулых плечах висел длинный, до колен, синий пиджак,
черные брюки заправлены за сапоги.
Блестели золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые слезы жемчуга риз. У стены — старинная кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди комнаты вокруг стола. Около двери, в темноватом углу, — большой
шкаф, с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины, бокалы и
черные кирпичи книг, переплетенных в кожу. Во всем этом было нечто внушительное.
Для кабинета Самгин подобрал письменный стол, книжный
шкаф и три тяжелых кресла под «
черное дерево», — в восьмидесятых годах эта мебель была весьма популярной среди провинциальных юристов либерального настроения, и замечательный знаток деталей быта П. Д. Боборыкин в одном из своих романов назвал ее стилем разочарованных.