Неточные совпадения
— Дай-то
бог! лишь бы не Прошка. А кто-то в дураки с вами станет играть?
— Я не столько для себя самой, сколько для тебя же отговариваю. Зачем ты едешь? Искать счастья? Да разве тебе здесь нехорошо? разве мать день-деньской не думает о том, как бы угодить всем твоим прихотям? Конечно, ты в таких летах, что одни материнские угождения не составляют счастья; да я и не требую этого. Ну, погляди вокруг себя: все смотрят тебе в глаза. А дочка Марьи Карповны, Сонюшка? Что… покраснел? Как она, моя голубушка —
дай бог ей здоровья — любит тебя: слышь, третью ночь не спит!
—
Дай бог вам здоровья, Антон Иваныч, что не забываете нас! И подлинно сама не своя: такая пустота в голове, ничего не вижу! в горле совсем от слез перегорело. Прошу закусить: вы и устали и, чай, проголодались.
— С вами горя не чувствуешь, Антон Иваныч, — сказала Анна Павловна, — так умеете утешить;
дай бог вам здоровья! Да выкушайте еще наливочки.
— Ну, пора,
бог с вами! — говорил Антон Иваныч, — полно, Анна Павловна, вам мучить-то себя! А вы садитесь, Александр Федорыч; вам надо засветло добраться до Шишкова. Прощайте, прощайте,
дай бог вам счастья, чинов, крестов, всего доброго и хорошего, всякого добра и имущества!!! Ну, с
богом, трогай лошадей, да смотри там косогором-то легче поезжай! — прибавил он, обращаясь к ямщику.
— Дико, нехорошо, Александр! пишешь ты уж два года, — сказал Петр Иваныч, — и о наземе, и о картофеле, и о других серьезных предметах, где стиль строгий, сжатый, а все еще дико говоришь. Ради
бога, не предавайся экстазу, или, по крайней мере, как эта дурь найдет на тебя, так уж молчи,
дай ей пройти, путного ничего не скажешь и не сделаешь: выйдет непременно нелепость.
Мы с Марьей Ивановной да с Наденькой были у него в манеже: я ведь, вы знаете, сама за ней наблюдаю: уж кто лучше матери усмотрит за дочерью? я сама занималась воспитанием и не хвастаясь скажу:
дай бог всякому такую дочь!
Вы не знаете, что такое страсть, до чего она доводит!
дай бог вам и не узнать никогда!..
— Ах, говорите, ради
бога, говорите! — сказал Александр, — у меня нет теперь ни искры рассудка. Я страдаю, гибну…
дайте мне своего холодного разума. Скажите все, что может облегчить и успокоить больное сердце…
— Ах!
дайте, ради
бога, скорее. Что он пишет?
Ну, что ж:
дай бог! у этой хоть что-нибудь есть; проживете вдвоем.
— Ба, ба, ба! — сказал Петр Иваныч с притворным изумлением, — тебя ли я слышу? Да не ты ли говорил — помнишь? — что презираешь человеческую натуру и особенно женскую; что нет сердца в мире, достойного тебя?.. Что еще ты говорил?..
дай бог памяти…
—
Дай бог вам здоровья, Антон Иваныч, что любите нас.
— Спасибо вам, Антон Иваныч:
бог вас наградит! А я другую ночь почти не сплю и людям не
даю спать: неравно приедет, а мы все дрыхнем — хорошо будет! Вчера и третьего дня до рощи пешком ходила, и нынче бы пошла, да старость проклятая одолевает. Ночью бессонница истомила. Садитесь-ка, Антон Иваныч. Да вы все перемокли: не хотите ли выпить и позавтракать? Обедать-то, может быть, поздно придется: станем поджидать дорогого гостя.
— Ах! вы, голубчик мой,
дай бог вам здоровья!.. Да! вот было из ума вон: хотела вам рассказать, да и забыла: думаю, думаю, что такое, так на языке и вертится; вот ведь, чего доброго, так бы и прошло. Да не позавтракать ли вам прежде, или теперь рассказать?
— Как не смотреть! — продолжал Евсей. —
Дай бог всякому так свою должность справить. Они, бывало, еще почивать изволят, а я и в булочную сбегаю…
— И не
дай бог, как плохо! Вот здесь квас-то какой, а там и пиво-то жиже; а от квасу так целый день в животе словно что кипит! Только хороша одна вакса: уж вакса, так и не наглядишься! и запах какой: так бы и съел!
— Нет-с: по праздникам господа, как соберутся иногда, так, не
дай бог как едят! Поедут в какой-нибудь немецкий трактир, да рублей сто, слышь, и проедят. А пьют что — боже упаси! хуже нашего брата! Вот, бывало, у Петра Иваныча соберутся гости: сядут за стол часу в шестом, а встанут утром в четвертом часу.
—
Бог их ведает! Я спрашивал: ребята смеются, говорят: так, слышь, родятся. И что за кушанья? Сначала горячее подадут, как следует, с пирогами, да только уж пироги с наперсток; возьмешь в рот вдруг штук шесть, хочешь пожевать, смотришь — уж там их и нет, и растаяли… После горячего вдруг чего-то сладкого
дадут, там говядины, а там мороженого, а там травы какой-то, а там жаркое… и не ел бы!
Петр Иваныч был добр; и если не по любви к жене, то по чувству справедливости он
дал бы
бог знает что, чтоб поправить зло; но как поправить?