Неточные совпадения
— Я не столько для себя самой, сколько для тебя
же отговариваю. Зачем ты едешь? Искать счастья?
Да разве тебе здесь нехорошо? разве мать день-деньской не думает о том, как бы угодить всем твоим прихотям? Конечно, ты в таких летах,
что одни материнские угождения не составляют счастья;
да я и не требую этого. Ну, погляди вокруг себя: все смотрят тебе в глаза. А дочка Марьи Карповны, Сонюшка?
Что… покраснел? Как она, моя голубушка — дай бог ей здоровья — любит тебя: слышь, третью ночь не спит!
—
Да,
да, будто я не вижу… Ах! чтоб не забыть: она взяла обрубить твои платки — «я, говорит, сама, сама, никому не дам, и метку сделаю», — видишь,
чего же еще тебе? Останься!
— А где
же Антон Иваныч? — спросил бы всякий непременно с изумлением. —
Что с ним?
да почему его нет?
— Эх, матушка Анна Павловна!
да кого
же мне и любить-то, как не вас? Много ли у нас таких, как вы? Вы цены себе не знаете. Хлопот полон рот: тут и своя стройка вертится на уме. Вчера еще бился целое утро с подрядчиком,
да все как-то не сходимся… а как, думаю, не поехать?..
что она там, думаю, одна-то, без меня станет делать? человек не молодой: чай, голову растеряет.
— В
чем тут извиняться? Ты очень хорошо сделал. Матушка твоя бот знает
что выдумала. Как бы ты ко мне приехал, не знавши, можно ли у меня остановиться, или нет? Квартира у меня, как видишь, холостая, для одного: зала, гостиная, столовая, кабинет, еще рабочий кабинет, гардеробная
да туалетная — лишней комнаты нет. Я бы стеснил тебя, а ты меня… А я нашел для тебя здесь
же в доме квартиру…
— Боже сохрани! Искусство само по себе, ремесло само по себе, а творчество может быть и в том и в другом, так
же точно, как и не быть. Если нет его, так ремесленник так и называется ремесленник, а не творец, и поэт без творчества уж не поэт, а сочинитель…
Да разве вам об этом не читали в университете?
Чему же вы там учились?..
— Прекрасно, прекрасно! — сказал ему через несколько дней Петр Иваныч. — Редактор предоволен, только находит,
что стиль не довольно строг; ну,
да с первого раза нельзя
же всего требовать. Он хочет познакомиться с тобой. Ступай к нему завтра, часов в семь вечера: там он уж приготовил еще статью.
— Как
же это ты бородавки у носа не заметил, а уж узнал,
что она добрая и почтенная? это странно.
Да позволь… у ней ведь есть дочь — эта маленькая брюнетка. А! теперь не удивляюсь. Так вот отчего ты не заметил бородавки на носу!
— Слышу;
да что ж мне делать? ведь не могу
же я тебя лишить ее.
Если б мы жили среди полей и лесов дремучих — так, а то жени вот этакого молодца, как ты, — много будет проку! в первый год с ума сойдет, а там и пойдет заглядывать за кулисы или даст в соперницы жене ее
же горничную, потому
что права-то природы, о которых ты толкуешь, требуют перемены, новостей — славный порядок! а там и жена, заметив мужнины проказы, полюбит вдруг каски, наряды
да маскарады и сделает тебе того… а без состояния так еще хуже! есть, говорит, нечего!
Гребцы машут веслами медленно, мерно, как машина. Пот градом льет по загорелым лицам; им и нужды нет,
что у Александра сердце заметалось в груди,
что, не спуская глаз с одной точки, он уж два раза в забытьи заносил через край лодки то одну, то другую ногу, а они ничего: гребут себе с тою
же флегмой
да по временам отирают рукавом лицо.
— Бедность!
да разве бедные не чувствуют того
же,
что мы теперь? вот уж они и не бедны.
— Ну так воля твоя, — он решит в его пользу. Граф, говорят, в пятнадцати шагах пулю в пулю так и сажает, а для тебя, как нарочно, и промахнется! Положим даже,
что суд божий и попустил бы такую неловкость и несправедливость: ты бы как-нибудь ненарочно и убил его —
что ж толку? разве ты этим воротил бы любовь красавицы? Нет, она бы тебя возненавидела,
да притом тебя бы отдали в солдаты… А главное, ты бы на другой
же день стал рвать на себе волосы с отчаяния и тотчас охладел бы к своей возлюбленной…
— Не за
что! нет, дядюшка, это уж из рук вон! Положим, граф… еще так… он не знал…
да и то нет! а она? кто
же после этого виноват? я?
— Кажется, я в точности исполнил твои приказания, — прибавил Петр Иваныч, —
что же ты?..
да: забыл одно… в каком положении твое сердце, Александр? — спросил он.
—
Что это, вы вдвоем сочинили? — спросил он, — что-то много.
Да как мелко писано: охота
же писать!
«Животное! — бормотал он про себя, — так вот какая мысль бродит у тебя в уме… а! обнаженные плечи, бюст, ножка… воспользоваться доверчивостью, неопытностью… обмануть… ну, хорошо, обмануть, а там
что? — Та
же скука,
да еще, может быть, угрызение совести, а из
чего? Нет! нет! не допущу себя, не доведу и ее… О, я тверд! чувствую в себе довольно чистоты души, благородства сердца… Я не паду во прах — и не увлеку ее».
«Ах, матушки мои! — думаю во сне-то сама про себя, —
что же это она уставила туда глаза?» Вот и я стала смотреть… смотрю: вдруг Сашенька и входит, такой печальный, подошел ко мне и говорит,
да так, словно наяву говорит: «Прощайте, говорит, маменька, я еду далеко, вон туда, — и указал на озеро, — и больше, говорит, не приеду».
— Он! он! — кричал Антон Иваныч, — вон и Евсей на козлах! Где
же у вас образ, хлеб-соль? Дайте скорее!
Что же я вынесу к нему на крыльцо? Как можно без хлеба и соли? примета есть…
Что это у вас за беспорядок! никто не подумал!
Да что ж вы сами-то, Анна Павловна, стоите, нейдете навстречу? Бегите скорее!..
— Где
же твои волоски? как шелк были! — приговаривала она сквозь слезы, — глаза светились, словно две звездочки; щеки — кровь с молоком; весь ты был, как наливное яблочко! Знать, извели лихие люди, позавидовали твоей красоте
да моему счастью! А дядя-то
чего смотрел? А еще отдала с рук на руки, как путному человеку! Не умел сберечь сокровища! Голубчик ты мой!..
—
Да что, сударь, не на
что смотреть! Не узнаешь,
что и ешь: немцы накладут в кушанье бог знает
чего: и в рот-то взять не захочется. И перец-то у них не такой; подливают в соус чего-то из заморских склянок… Раз угостил меня повар Петра Иваныча барским кушаньем, так три дня тошнило. Смотрю, оливка в кушанье: думал, как и здесь оливка; раскусил — глядь: а там рыбка маленькая; противно стало, выплюнул; взял другую — и там то
же;
да во всех… ах вы, чтоб вас, проклятые!..
—
Да отчего
же ты скучаешь?
Что это за напасть такая?
— Хороши
же там у вас девушки: до свадьбы любят! Изменила! мерзавка этакая! Счастье-то само просилось к ней в руки,
да не умела ценить, негодница! Увидала бы я ее, я бы ей в рожу наплевала.
Чего дядя-то смотрел? Кого это она нашла лучше, посмотрела бы я?..
Что ж, разве одна она? полюбишь в другой раз.
А моя карьера, а фортуна?.. я только один отстал…
да за
что же?
да почему
же?» Он метался от тоски и не знал, как сказать матери о намерении ехать.
— Дядюшка,
что бы сказать? Вы лучше меня говорите…
Да вот я приведу ваши
же слова, — продолжал он, не замечая,
что дядя вертелся на своем месте и значительно кашлял, чтоб замять эту речь, — женишься по любви, — говорил Александр, — любовь пройдет, и будешь жить привычкой; женишься не по любви — и придешь к тому
же результату: привыкнешь к жене. Любовь любовью, а женитьба женитьбой; эти две вещи не всегда сходятся, а лучше, когда не сходятся… Не правда ли, дядюшка? ведь вы так учили…
— Вот, ma tante, — сказал он, — доказательство,
что дядюшка не всегда был такой рассудительный, насмешливый и положительный человек. И он ведал искренние излияния и передавал их не на гербовой бумаге, и притом особыми чернилами. Четыре года таскал я этот лоскуток с собой и все ждал случая уличить дядюшку. Я было и забыл о нем,
да вы
же сами напомнили.
—
Да еще он сегодня сказал,
что все свои пятьсот душ отдает нам теперь
же в полное распоряжение, с тем чтоб выплачивать ему восемь тысяч ежегодно. Жить будем вместе.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь
да на пару платья.
Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ,
что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков.
Да к
чему же говорить? я и без того их знаю.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то
же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика
да бутылки толстобрюшки!
Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать,
что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)
Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного;
да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий.
Да я так только заметил вам. Насчет
же внутреннего распоряжения и того,
что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать.
Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.