Неточные совпадения
Я обернулся
на Мадеру в последний раз: она вся закуталась, как в мантию, в облака, как будто занавес опустился
на волшебную картину, и лежала далеко за нами темной
массой; впереди довольно уже близко неслась
на нас другая
масса — наш корабль.
Это не слегка сверху окрашенная вода, а густая яхонтовая
масса, одинаково синяя
на солнце и в тени. Не устанешь любоваться, глядя
на роскошное сияние красок
на необозримом окружающем нас поле вод.
У самого берега, слева от нас, виден пустой маленький островок, направо
масса накиданных друг
на друга утесов.
7-го или 8-го марта, при ясной, теплой погоде, когда качка унялась, мы увидели множество какой-то красной
массы, плавающей огромными пятнами по воде. Наловили ведра два — икры. Недаром видели стаи рыбы, шедшей незадолго перед тем тучей под самым носом фрегата. Я хотел продолжать купаться, но это уже были не тропики: холодно, особенно после свежего ветра. Фаддеев так с радости и покатился со смеху, когда я вскрикнул, лишь только он вылил
на меня ведро.
Задолго до въезда в город глазам нашим открылись три странные
массы гор, не похожих ни
на одну из виденных нами.
Вся гора, взятая нераздельно, кажется какой-то мрачной, мертвой, безмолвной
массой, а между тем там много жизни:
на подошву ее лезут фермы и сады; в лесах гнездятся павианы (большие черные обезьяны), кишат змеи, бегают шакалы и дикие козы.
«Как же мы проедем через плеча этих великанов?» — думал я, видя, что мы едем прямо
на эту
массу.
Вдали,
на темном фоне неба, лежали
массы еще темнее: это горы.
Жар несносный; движения никакого, ни в воздухе, ни
на море. Море — как зеркало, как ртуть: ни малейшей ряби. Вид пролива и обоих берегов поразителен под лучами утреннего солнца. Какие мягкие, нежащие глаз цвета небес и воды! Как ослепительно ярко блещет солнце и разнообразно играет лучами в воде! В ином месте пучина кипит золотом, там как будто горит
масса раскаленных угольев: нельзя смотреть; а подальше, кругом до горизонта, распростерлась лазурная гладь. Глаз глубоко проникает в прозрачные воды.
Однажды, при них, заставили матрос маршировать: японцы сели
на юте
на пятках и с восторгом смотрели, как четыреста человек стройно перекидывали в руках ружья, точно перья, потом шли, нога в ногу, под музыку, будто одна одушевленная
масса.
Стоят
на ногах они неуклюже, опустившись корпусом
на коленки, и большею частью смотрят сонно, вяло: видно, что их ничто не волнует, что нет в этой
массе людей постоянной идеи и цели, какая должна быть в мыслящей толпе, что они едят, спят и больше ничего не делают, что привыкли к этой жизни и любят ее.
Стол был заставлен блюдами. «Кому есть всю эту
массу мяс, птиц, рыб?» — вот вопрос, который представится каждому неангличанину и неамериканцу. Но надо знать, что в Англии и в Соединенных Штатах для слуг особенного стола не готовится; они едят то же самое, что и господа, оттого нечего удивляться, что чуть не целые быки и бараны подаются
на стол.
На другой день, 24-го числа, в Рождественский сочельник, погода была великолепная: трудно забыть такой день. Небо и море — это одна голубая
масса; воздух теплый, без движения. Как хорош Нагасакский залив! И самые Нагасаки, облитые солнечным светом, походили
на что-то путное. Между бурыми холмами кое-где ярко зеленели молодые всходы нового посева риса, пшеницы или овощей. Поглядишь к морю — это бесконечная лазоревая пелена.
Домы шли сплошной
массой, в два этажа, с непрерывной каймой висячих балконов, похожих
на шкапы с плотно затворенными дверцами.
Я узнал, что жизнь их не неподвижная, не сонная, что она нисколько не похожа
на обыкновенную провинциальную жизнь; что в сумме здешней деятельности таится
масса подвигов, о которых громко кричали и печатали бы в других местах, а у нас, из скромности, молчат.
— Интеллигент-революционер считается героем. Прославлен и возвеличен. А по смыслу деятельности своей он — предатель культуры. По намерениям — он враг ее. Враг нации. Родины. Он, конечно, тоже утверждает себя как личность. Он чувствует: основа мира, Архимедова точка опоры — доминанта личности. Да. Но он мыслит ложно. Личность должна расти и возвышаться, не опираясь
на массу, но попирая ее. Аристократия и демократия. Всегда — это. И — навсегда.
Распускать о нем невероятные слухи; утверждать, что он не только писатель, но и «деятель», — разумеется, в известном смысле; предумышленно преувеличивать его влияние
на массу читателей; намекать на его участие во всех смутах; ходатайствовать"в особенное одолжение"об его обуздании и даже о принятии против него мер — вот задача, которую неутомимо преследует читатель-ненавистник.
Неточные совпадения
Разумеется, Угрюм-Бурчеев ничего этого не предвидел, но, взглянув
на громадную
массу вод, он до того просветлел, что даже получил дар слова и стал хвастаться.
Река всею
массою вод хлынула
на это новое препятствие и вдруг закрутилась
на одном месте.
Огромная
масса людей, материал, для того только и существует
на свете, чтобы, наконец, чрез какое-то усилие, каким-то таинственным до сих пор процессом, посредством какого-нибудь перекрещивания родов и пород, понатужиться и породить, наконец,
на свет, ну хоть из тысячи одного, хотя сколько-нибудь самостоятельного человека.
Впрочем, тревожиться много нечего:
масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же
масса ставит казненных
на пьедестал и им поклоняется (более или менее).
Фенечка вытянула шейку и приблизила лицо к цветку… Платок скатился с ее головы
на плеча; показалась мягкая
масса черных, блестящих, слегка растрепанных волос.