Неточные совпадения
«Подал бы я, — думалось мне, — доверчиво мудрецу руку, как дитя взрослому, стал бы внимательно слушать, и, если понял бы настолько, насколько ребенок понимает толкования дядьки, я был бы богат и этим скудным разумением». Но и эта мечта улеглась в воображении вслед за многим
другим. Дни мелькали, жизнь грозила пустотой, сумерками, вечными буднями: дни, хотя порознь разнообразные, сливались в
одну утомительно-однообразную массу годов.
В
одном я — скромный чиновник, в форменном фраке, робеющий перед начальническим взглядом, боящийся простуды, заключенный в четырех стенах с несколькими десятками похожих
друг на
друга лиц, вицмундиров.
Я справлялся, как мог, с сомнениями:
одни удалось победить,
другие оставались нерешенными до тех пор, пока дойдет до них очередь, и я мало-помалу ободрился.
Но, к удивлению и удовольствию моему, на длинном столе стоял всего
один графин хереса, из которого человека два выпили по рюмке,
другие и не заметили его.
В самом деле, то от
одной, то от
другой группы опрометью бежал матрос с пустой чашкой к братскому котлу и возвращался осторожно, неся полную до краев чашку.
Начинается крик, шум, угрозы, с
одной стороны по-русски, с
другой — энергические ответы и оправдания по-голландски, или по-английски, по-немецки.
Друг друга в суматохе не слышат, не понимают, а кончится все-таки тем, что расцепятся, — и все смолкнет: корабль нем и недвижим опять; только часовой задумчиво ходит с ружьем взад и вперед.
Хорошо успокоение: прочесть подряд сто историй,
одна страшнее и плачевнее
другой, когда пускаешься года на три жить на море!
Только и говорится о том, как корабль стукнулся о камень, повалился на бок, как рухнули мачты, палубы, как гибли сотнями люди —
одни раздавленные пушками,
другие утонули…
Между обреченным гибели судном и рассвирепевшим морем завязывается упорная битва: с
одной стороны слепая сила, с
другой — отчаяние и зоркая хитрость, указывающая самому крушению совершаться постепенно, по правилам.
Он, по общему выбору, распоряжался хозяйством кают-компании, и вот тут-то встречалось множество поводов обязать того,
другого, вспомнить, что
один любит такое-то блюдо, а
другой не любит и т. п.
Не лучше ли, когда порядочные люди называют
друг друга просто Семеном Семеновичем или Васильем Васильевичем, не одолжив
друг друга ни разу, разве ненарочно, случайно, не ожидая ничего
один от
другого, живут десятки лет, не неся тяжеcти уз, которые несет одолженный перед одолжившим, и, наслаждаясь
друг другом, если можно, бессознательно, если нельзя, то как можно менее заметно, как наслаждаются прекрасным небом, чудесным климатом в такой стране, где дает это природа без всякой платы, где этого нельзя ни дать нарочно, ни отнять?
Одни нашли где-нибудь окно,
другие пробрались в самую церковь Св.
Я был
один в этом океане и нетерпеливо ждал
другого дня, когда Лондон выйдет из ненормального положения и заживет своею обычною жизнью.
С любопытством смотрю, как столкнутся две кухарки, с корзинами на плечах, как несется нескончаемая двойная, тройная цепь экипажей, подобно реке, как из нее с неподражаемою ловкостью вывернется
один экипаж и сольется с
другою нитью, или как вся эта цепь мгновенно онемеет, лишь только полисмен с тротуара поднимет руку.
Они принимают в соображение, что если
одним скучно сидеть молча, то
другие, напротив, любят это.
Я не видел, чтобы в вагоне, на пароходе
один взял, даже попросил, у
другого праздно лежащую около газету, дотронулся бы до чужого зонтика, трости.
Они в ссоре за какие-то пять шиллингов и так поглощены ею, что, о чем ни спросишь, они сейчас переходят к жалобам
одна на
другую.
Я придерживал
одной рукой шляпу, чтоб ее не сдуло в море, а
другую прятал — то за пазуху, то в карманы от холода.
Один — невозмутимо покоен в душе и со всеми всегда одинаков; ни во что не мешается, ни весел, ни печален; ни от чего ему ни больно, ни холодно; на все согласен, что предложат
другие; со всеми ласков до дружества, хотя нет у него
друзей, но и врагов нет.
Утром мы все четверо просыпались в
одно мгновение, ровно в восемь часов, от пушечного выстрела с «Экселента»,
другого английского корабля, стоявшего на мертвых якорях, то есть неподвижно, в нескольких саженях от нас.
Какое счастье, что они не понимали
друг друга! Но по
одному лицу, по голосу Фаддеева можно было догадываться, что он третирует купца en canaille, как какого-нибудь продавца баранок в Чухломе. «Врешь, не то показываешь, — говорил он, швыряя штуку материи. — Скажи ему, ваше высокоблагородие, чтобы дал той самой, которой отрезал Терентьеву да Кузьмину». Купец подавал
другой кусок. «Не то, сволочь, говорят тебе!» И все в этом роде.
И пока бегут не спеша за Егоркой на пруд, а Ваньку отыскивают по задним дворам или Митьку извлекают из глубины девичьей, барин мается, сидя на постеле с
одним сапогом в руках, и сокрушается об отсутствии
другого.
Про старушку скажут, что это
одна «вдова», пожалуй, назовут Настасьей Тихоновной, фамилию она почти забыла, а
другие и подавно: она не нужна ей больше.
До вечера: как не до вечера! Только на третий день после того вечера мог я взяться за перо. Теперь вижу, что адмирал был прав, зачеркнув в
одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться с фрегатом, слово «непременно». «На море непременно не бывает», — сказал он. «На парусных судах», — подумал я. Фрегат рылся носом в волнах и ложился попеременно на тот и
другой бок. Ветер шумел, как в лесу, и только теперь смолкает.
К чаю уже надо было положить на стол рейки, то есть поперечные дощечки ребром, а то чашки, блюдечки, хлеб и прочее ползло то в
одну, то в
другую сторону.
Смешно было смотреть, когда кто-нибудь пойдет в
один угол, а его отнесет в
другой: никто не ходил как следует, все притопывая.
Матросы иначе в третьем лице
друг друга не называют, как они или матросиком, тогда как, обращаясь
один к
другому прямо, изменяют тон.
Одна половина софы шла вдоль, а
другая поперек фрегата.
На
одной был хлеб, солонка, нож, вилка и салфетка; а на
другой кушанье.
Он шел очень искусно, упираясь то
одной, то
другой ногой и держа в равновесии руки, а местами вдруг осторожно приседал, когда покатость пола становилась очень крута.
Перед глазами, в трех милях, лежит масса бурых холмов,
один выше
другого; разнообразные глыбы земли и скал, брошенных в кучу, лезут
друг через
друга все выше и выше.
Да оно и не прячется никогда совершенно, и мы видели, что оно в
одном месте светит, в
другом на полчаса скроется.
«Вот госпиталь, вот казармы», — говорил
один, «это церковь такая-то», — перебивал
другой, «а это дом русского консула», — добавил третий.
Поговорив немного с хозяином и помолчав с хозяйкой, мы объявили, что хотим гулять. Сейчас явилась опять толпа проводников и
другая с верховыми лошадьми. На
одной площадке, под большим деревом, мы видели много этих лошадей. Трое или четверо наших сели на лошадей и скрылись с проводниками.
За мной увязались идти двое мальчишек;
один болтал по-французски, то есть исковеркает два слова французских да прибавит три португальских;
другой то же делал с английским языком.
Одно анализировано, изучено и утратило прелесть тайны,
другое прискучило, третье оказалось ребячеством.
Одни из них, подальше, казались темно-синими,
другие, поближе, бурыми массами.
Мы подвигались все ближе: масса обозначалась яснее, утесы отделялись
один от
другого, и весь рисунок острова очертился перед нами, когда мы милях в полутора бросили якорь.
Одеты они довольно живописно: в юбке, но без рубашки, а сверху через
одно плечо накинуто что-то вроде бумажной шали до колен;
другое плечо и часть груди обнажены.
Голые ребятишки бегали; старики и старухи,
одни бродили лениво около домов,
другие лежали в своих хижинах.
Вон
один из играющих, не имея чем покрыть короля, потащил всю кучу засаленных карт к себе, а
другие оскалили белые зубы.
Две негритянки, должно быть сестры:
одна положила голову на колени
другой, а та…
Может быть, это
один попался удачный, думал я, и взял
другой: и
другой такой же, и — третий: все как
один.
— «Позвольте, — заметил
один скептик, — не от лимонов ли это ящик?» — «Нет, — возразил
другой наблюдатель, — видите, он с решеткой».
Вот, смотрите, громада исполинской крепости рушится медленно, без шума; упал
один бастион, за ним валится
другой; там опустилась, подавляя собственный фундамент, высокая башня, и опять все тихо отливается в форму горы, островов с лесами, с куполами.
Одни работали в адмиралтействе,
другие праздно глядели на море, на корабли, на приезжих или просто так, на что случится.
И камень не такой, и песок рыжий, и травы странные:
одна какая-то кудрявая,
другая в палец толщиной, третья бурая, как мох, та дымчатая.
Вот, например, на
одной картинке представлена драка солдат с контрабандистами: герои режут и колют
друг друга, а лица у них сохраняют такое спокойствие, какого в подобных случаях не может быть даже у англичан, которые тут изображены, что и составляет истинный комизм такого изображения.
Одна предлинная, довольно отлогая, с углублением в средине, с возвышенностями по концам;
другая высокая, ровная и одинаково широкая и в основании, и наверху.
Перед
одним кусок баранины, там телятина, и почти все au naturel, как и любят англичане, жаркое, рыба, зелень и еще карри, подаваемое ежедневно везде, начиная с мыса Доброй Надежды до Китая, особенно в Индии; это говядина или
другое мясо, иногда курица, дичь, наконец, даже раки и особенно шримсы, изрезанные мелкими кусочками и сваренные с едким соусом, который составляется из десяти или более индийских перцев.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с
другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни
один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Одно плохо: иной раз славно наешься, а в
другой чуть не лопнешь с голоду, как теперь, например.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В
одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки:
одну в богоугодное заведение Землянике, а
другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии
одну строчку к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с
одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с
другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?