Однажды он, проглотив первый кусок, расслабленно
положил нож, вилку и, сжав виски свои ладонями, спросил с тихой радостью:
— Чего кричишь, испугал! — сказала она и
положила нож. — Ведь вы знаете, у него все привереды, — объяснила она молчаливому Преполовенскому, видя, что он поглаживает бороду и собирается что-то сказать.
— Положи, говорю, нож! — тише сказал хозяин. Илья
положил нож на прилавок, громко всхлипнул и снова сел на пол. Голова у него кружилась, болела, ухо саднило, он задыхался от тяжести в груди. Она затрудняла биение сердца, медленно поднималась к горлу и мешала говорить. Голос хозяина донёсся до него откуда-то издали:
— Эй, ты, глотай живее! — крикнул Саша Климкову. Обедая, Климков внимательно слушал разговоры и, незаметно рассматривая людей, с удовольствием видел, что все они — кроме Саши — не хуже, не страшнее других. Им овладело желание подслужиться к этим людям, ему захотелось сделаться нужным для них. Он
положил нож и вилку, быстро вытер губы грязной салфеткой и сказал:
Неточные совпадения
Внимательно следил, чтоб куски холодного мяса и ветчины были равномерны, тщательно обрезывал
ножом излишек их, пронзал вилкой оба куска и, прежде чем
положить их в рот, на широкие, тупые зубы, поднимал вилку на уровень очков, испытующе осматривал двуцветные кусочки.
Как только внутренности были извлечены наружу, орочи отрезали печень и
положили ее на весло около лодки. Вооружившись
ножами, они стали крошить ее на мелкие кусочки и есть с таким аппетитом, что я не мог удержаться и сам попробовал кусочек печени, предварительно прополоскав его в воде. Ничего особенного. Как и всякое парное мясо, она была теплая и довольно безвкусная. Я выплюнул ее и пошел к берегу моря.
— Куды! В одно мгновение. Человека
кладут, и падает этакий широкий
нож, по машине, гильотиной называется, тяжело, сильно… Голова отскочит так, что и глазом не успеешь мигнуть. Приготовления тяжелы. Вот когда объявляют приговор, снаряжают, вяжут, на эшафот взводят, вот тут ужасно! Народ сбегается, даже женщины, хоть там и не любят, чтобы женщины глядели.
Вот как голову
кладешь под самый
нож и слышишь, как он склизнет над головой, вот эти-то четверть секунды всего и страшнее.
Когда остервенившаяся старуха пристала с
ножом к горлу, Кишкин достал бумажник, отсчитал свой долг и
положил деньги на стол.