Неточные совпадения
И
то, что моему
слуге стало бы на два утра работы, Фаддеев сделал в три приема — не спрашивайте как.
Если обстановить этими выдумками, машинками, пружинками и таблицами жизнь человека,
то можно в pendant к вопросу о
том, «достовернее ли стала история с
тех пор, как размножились ее источники» — поставить вопрос, «удобнее ли стало жить на свете с
тех пор, как размножились удобства?» Новейший англичанин не должен просыпаться сам; еще хуже, если его будит
слуга: это варварство, отсталость, и притом
слуги дороги в Лондоне.
Этому чиновнику посылают еще сто рублей деньгами к Пасхе, столько-то раздать у себя в деревне старым
слугам, живущим на пенсии, а их много, да мужичкам, которые
то ноги отморозили, ездивши по дрова,
то обгорели, суша хлеб в овине, кого в дугу согнуло от какой-то лихой болести, так что спины не разогнет, у другого темная вода закрыла глаза.
У него было
то же враждебное чувство к книгам, как и у берегового моего
слуги: оба они не любили предмета, за которым надо было ухаживать с особенным тщанием, а чуть неосторожно поступишь, так,
того и гляди, разорвешь.
У подъезда, на нижней ступеньке, встретил нас совсем черный
слуга; потом
слуга малаец, не совсем черный, но и не белый, с красным платком на голове; в сенях — служанка, англичанка, побелее; далее, на лестнице, — девушка лет 20, красавица, положительно белая, и, наконец, — старуха, хозяйка, nec plus ultra белая,
то есть седая.
Кроме черных и малайцев встречается много коричневых лиц весьма подозрительного свойства, напоминающих не
то голландцев, не
то французов или англичан: это помесь этих народов с африканками. Собственно же коренных и известнейших племен: кафрского, готтентотского и бушменского, особенно последнего, в Капштате не видать, кроме готтентотов —
слуг и кучеров. Они упрямо удаляются в свои дикие убежища, чуждаясь цивилизации и оседлой жизни.
Они тут
слуги, рабочие, кучера — словом, наемники колонистов, и
то недавно наемники, а прежде рабы.
Впрочем, в 1837 году некоторые налоги были отменены, например налог с дохода, с
слуг, также с некоторых продуктов. Многие ошибочно думают, что вообще колонии, и в
том числе капская, доходами своими обогащают британскую казну; напротив, последняя сама должна была тратить огромные суммы.
Хозяин пригласил нас в гостиную за большой круглый стол, уставленный множеством тарелок и блюд с свежими фруктами и вареньями. Потом
слуги принесли графины с хересом, портвейном и бутылки с элем. Мы попробовали последнего и не могли опомниться от удовольствия: пиво было холодно как лед, так что у меня заныл зуб. Подали воды, тоже прехолодной. Хозяин объяснил, что у него есть глубокие подвалы; сверх
того, он нарочно велел нахолодить пиво и воду селитрой.
Но — увы! залы стоят пустые; насилу докличетесь сонного слуги-китайца, закажете обед и заплатите втрое против
того, что он стоит тут же рядом, в трактире.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать
слуг, по числу гостей; каждый нес обеими руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю,
слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал
то одну,
то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Опять появились
слуги: каждый нес лакированную деревянную подставку, с трубкой, табаком, маленькой глиняной жаровней, с горячими углями и пепельницей, и
тем же порядком ставили перед нами. С этим еще было труднее возиться. Японцам хорошо, сидя на полу и в просторном платье, проделывать все эти штуки: набивать трубку, закуривать углем, вытряхивать пепел; а нам каково со стула? Я опять вспомнил угощенье Лисицы и Журавля.
Они похожи на
тех загрубевших в преданиях
слуг, которые придерживаются старины; их ничем не переломаешь.
Я, пробуждаясь от дремоты, видел только —
то вдалеке,
то вблизи, как в тумане, — суконный ночной чепчик, худощавое лицо, оловянные глаза, масляную куртку, еще косу входившего китайца-слуги да чувствовал запах противного масла.
Стол был заставлен блюдами. «Кому есть всю эту массу мяс, птиц, рыб?» — вот вопрос, который представится каждому неангличанину и неамериканцу. Но надо знать, что в Англии и в Соединенных Штатах для
слуг особенного стола не готовится; они едят
то же самое, что и господа, оттого нечего удивляться, что чуть не целые быки и бараны подаются на стол.
Порядок
тот же, как и в первую поездку в город,
то есть впереди ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе, самый караул, в числе пятидесяти человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и
слугами; следующие два занимали офицеры: человек пятнадцать со всех судов.
Слуги между
тем продолжали ставить перед каждым гостем красные лакированные подставки, величиной со скамеечки, что дамы ставят у нас под ноги.
Слуга подходил ко всем и протягивал руку: я думал, что он хочет отбирать пустые чашки, отдал ему три, а он чрез минуту принес мне их опять с
теми же кушаньями. Что мне делать? Я подумал, да и принялся опять за похлебку, стал было приниматься вторично за вареную рыбу, но собеседники мои перестали действовать, и я унялся. Хозяевам очень нравилось, что мы едим; старик ласково поглядывал на каждого из нас и от души смеялся усилиям моего соседа есть палочками.
В ней на циновках сидели на пятках ликейцы, вероятно
слуги дворца: и
те не шевелились, тоже — как каменные.
Конечно, они могли бы быть еще деятельнее, следовательно, жить в большем довольстве, не витать в этих хижинах, как птицы; но для этого надобно, чтоб и повелители их,
то есть испанцы, были подеятельнее; а они стоят друг друга: tel maitre, tel valet [каков хозяин, таков и
слуга — фр.]».
Наконец, 12 августа, толпа путешественников, и во главе их — генерал-губернатор Восточной Сибири, высыпали на берег. Всех гостей было более десяти человек, да
слуг около
того, да принадлежащих к шкуне офицеров и матросов более тридцати человек. А багажа сколько!
Одно неудобно: у нас много людей. У троих четверо
слуг. Довольно было бы и одного, а
то они мешают друг другу и ленятся. «У них уж завелась лакейская, — говорит справедливо князь Оболенский, — а это хуже всего. Их не добудишься, не дозовешься, ленятся, спят, надеясь один на другого; курят наши сигары».