Неточные совпадения
Я думал, судя по прежним слухам, что слово «чай» у моряков есть только аллегория, под которою надо разуметь пунш, и ожидал, что когда офицеры соберутся к столу, то начнется авральная работа за пуншем, загорится живой разговор, а
с ним и
носы, потом кончится дело объяснениями в дружбе, даже объятиями, — словом, исполнится вся программа оргии.
До вечера: как не до вечера! Только на третий день после того вечера мог я взяться за перо. Теперь вижу, что адмирал был прав, зачеркнув в одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться
с фрегатом, слово «непременно». «На море непременно не бывает», — сказал он. «На парусных судах», — подумал я. Фрегат рылся
носом в волнах и ложился попеременно на тот и другой бок. Ветер шумел, как в лесу, и только теперь смолкает.
Я, бывало,
с большой недоверчивостью читал в путешествиях о каких-то необыкновенных запахах, которые доносятся,
с берега за версту, до
носов мореплавателей.
Между ними много так называемых у нас «глупышей», больших птиц,
с тонкими, стройными, пегими крыльями,
с тупой головой и
с крепким
носом.
7-го или 8-го марта, при ясной, теплой погоде, когда качка унялась, мы увидели множество какой-то красной массы, плавающей огромными пятнами по воде. Наловили ведра два — икры. Недаром видели стаи рыбы, шедшей незадолго перед тем тучей под самым
носом фрегата. Я хотел продолжать купаться, но это уже были не тропики: холодно, особенно после свежего ветра. Фаддеев так
с радости и покатился со смеху, когда я вскрикнул, лишь только он вылил на меня ведро.
Не успели мы расположиться в гостиной, как вдруг явились, вместо одной, две и даже две
с половиною девицы: прежняя, потом сестра ее, такая же зрелая дева, и еще сестра, лет двенадцати. Ситцевое платье исчезло, вместо него появились кисейные спенсеры,
с прозрачными рукавами, легкие из муслинь-де-лень юбки. Сверх того, у старшей была синева около глаз, а у второй на
носу и на лбу по прыщику; у обеих вид невинности на лице.
Между тем ночь сошла быстро и незаметно. Мы вошли в гостиную, маленькую, бедно убранную,
с портретами королевы Виктории и принца Альберта в парадном костюме ордена Подвязки. Тут же был и портрет хозяина: я узнал таким образом, который настоящий: это — небритый, в рубашке и переднике; говорил в
нос, топал, ходя, так, как будто хотел продавить пол. Едва мы уселись около круглого стола, как вбежал хозяин и объявил, что г-н Бен желает нас видеть.
На
носу,
с обеих сторон, нарисовано по рыбьему глазу: китайцам все хочется сделать эти суда похожими на рыбу.
Путешественник проходил сквозь строй лишений, нужд, питался соленым мясом, пил воду, зажав
нос; дрался
с дикими.
Мы вошли в нее, и испуганные павлины, цапли и еще какие-то необыкновенные белые утки
с красными наростами около
носа и глаз, как у пьяниц, стаей бросились от нас в разные стороны.
То и дело приезжает их длинная, широкая лодка
с шелковым хвостом на
носу,
с разрубленной кормой.
Но холодно; я прятал руки в рукава или за пазуху, по карманам,
носы у нас посинели. Мы осмотрели, подойдя вплоть к берегу, прекрасную бухту, которая лежит налево, как только входишь
с моря на первый рейд. Я прежде не видал ее, когда мы входили: тогда я занят был рассматриванием ближних берегов, батарей и холмов.
Рулевой правил наудачу; китайские матросы, сев на
носу в кружок,
с неописанным проворством ели двумя палочками рис.
Лодки эти превосходны в морском отношении: на них одна длинная мачта
с длинным парусом. Борты лодки, при боковом ветре, идут наравне
с линией воды, и
нос зарывается в волнах, но лодка держится, как утка; китаец лежит и беззаботно смотрит вокруг. На этих больших лодках рыбаки выходят в море, делая значительные переходы. От Шанхая они ходят в Ниппо,
с товарами и пассажирами, а это составляет, кажется, сто сорок морских миль, то есть около двухсот пятидесяти верст.
Мили за три от Шанхая мы увидели целый флот купеческих трехмачтовых судов, которые теснились у обоих берегов Вусуна. Я насчитал до двадцати рядов, по девяти и десяти судов в каждом ряду. В иных местах стояли на якоре американские так называемые клиппера, то есть большие, трехмачтовые суда,
с острым
носом и кормой, отличающиеся красотою и быстрым ходом.
Отдохнешь у лавки
с плодами: тут и для глаз, и для
носа хорошо.
Две девки, работавшие тут же, и одна прехорошенькая, смеялись исподтишка, глядя на нас; рыжая собака
с ворчаньем косилась; запах камфары сильно щекотал нервы в
носу.
Мы шли по полям, засеянным разными овощами. Фермы рассеяны саженях во ста пятидесяти или двухстах друг от друга. Заглядывали в домы; «Чинь-чинь», — говорили мы жителям: они улыбались и просили войти. Из дверей одной фермы выглянул китаец, седой, в очках
с огромными круглыми стеклами, державшихся только на
носу. В руках у него была книга. Отец Аввакум взял у него книгу, снял
с его
носа очки, надел на свой и стал читать вслух по-китайски, как по-русски. Китаец и рот разинул. Книга была — Конфуций.
Тронулись
с места и мы. Только зашли наши шлюпки за
нос фрегата, как из бока последнего вырвался клуб дыма, грянул выстрел, и вдруг горы проснулись и разом затрещали эхом, как будто какой-нибудь гигант закатился хохотом. Другой выстрел, за ним выстрел на корвете, опять у нас, опять там: хохот в горах удвоился. Выстрелы повторялись: то раздавались на обоих судах в одно время, то перегоняли друг друга; горы выходили из себя, а губернаторы, вероятно, пуще их.
«Мы употребляем рис при всяком блюде, — заметил второй полномочный, — не угодно ли кому-нибудь переменить, если поданный уже простыл?» Церемониймейстер,
с широким, круглым лицом,
с плоским и несколько вздернутым, широким же, арабским
носом, стоя подле возвышения, на котором сидели оба полномочные, взглядом и едва заметным жестом распоряжался прислугою.
На
носу большой лодки стоял японец
с какой-то белой метелкой и, махая ею, управлял буксиром под мерный звук гонга и криков.
Старик, которого я тут застал,
с красным
носом и красными шишками по всему лицу, поклонился и вошел в дом; я за ним, со мной некоторые из товарищей.
Он был высокий, седой старик, не совсем патриархальной наружности,
с красным
носом и вообще — увы, прощай, идиллия! —
с следами сильного невоздержания на лице,
с изломанными чертами, синими и красными жилками на
носу и около.
Тагалы нехороши собой: лица большею частью плоские, овальные,
нос довольно широкий, глаза небольшие, цвет кожи не чисто смуглый. Они стригутся по-европейски, одеваются в бумажные панталоны, сверху выпущена бумажная же рубашка; у франтов кисейная
с вышитою на европейский фасон манишкой. В шляпах большое разнообразие: много соломенных, но еще больше европейских, шелковых, особенно серых. Метисы ходят в таком же или уже совершенно в европейском платье.
Но какой молодец этот китаец! большие карие глаза так и горят, лицо румяное,
нос большой, несколько
с горбом.
«Вы здесь не одни, — сказал я французу, — я видел вчера кого-нибудь из ваших, тоже в китайском платье,
с золотым наперсным крестом…» — «Круглолицый,
с красноватым лицом и отчасти
носом…
Наш катер вставал на дыбы, бил
носом о воду, загребал ее, как ковшом, и разбрасывал по сторонам
с брызгами и пеной. Мы-таки перегнали, хотя и рисковали если не перевернуться совсем, так черпнуть порядком. А последнее чуть ли не страшнее было первого для барона: чем было бы тогда потчевать испанок, если б в мороженое или конфекты вкатилась соленая вода?
Они донесли своему начальству, что приехали люди «
с тоненьким и острым хвостом, что они бросают гром, едят камни, пьют огонь, который выходит дымом из
носа, а
носы у них, — прибавили они, — предлинные».
Индийцы приняли морские сухари за камни, шпагу — за хвост, трубку
с табаком — за огонь, а
носы — за
носы тоже, только длинные: не оттого, что у испанцев
носы были особенно длинны, а оттого, что последние у самих индийцев чересчур коротки и плоски.
Фаддеев встретил меня
с раковинами. «Отстанешь ли ты от меня
с этою дрянью?» — сказал я, отталкивая ящик
с раковинами, который он, как блюдо
с устрицами, поставил передо мной. «Извольте посмотреть, какие есть хорошие», — говорил он, выбирая из ящика то рогатую, то красную, то синюю
с пятнами. «Вот эта, вот эта; а эта какая славная!» И он сунул мне к
носу. От нее запахло падалью. «Что это такое?» — «Это я чистил: улитки были, — сказал он, — да, видно, прокисли». — «Вон, вон! неси к Гошкевичу!»
Наши отталкивались, пока могли, наконец Зеленый врезался
с своей шлюпкой в средину их лодок так, что у одной отвалился
нос, который и был привезен на фрегат.
Увидишь одну-две деревни, одну-две толпы — увидишь и все: те же тесные кучи хижин,
с вспаханными полями вокруг, те же белые широкие халаты на всех, широкие скулы,
носы, похожие на трефовый туз, и клочок как будто конских волос вместо бороды да разинутые рты и тупые взгляды; пишут стихами, читают нараспев.
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат! Лета почти нет: утром ни холодно, ни тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный
нос. Вчера палили из пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки
с офицерами на место, где стоит фрегат. Ветра большею частию свежие, холодные, тишины почти не бывает, а половина июля!
Прислуге оставалось только просовывать в дверь кончик
носа и руку
с блюдом.
Пришла якутка, молодая и, вероятно, в якутском вкусе красивая,
с плоским
носом,
с узенькими, но карими глазами и ярким румянцем на широких щеках.
Якуты — народ
с широкими скулами,
с маленькими глазами, таким же
носом; бороду выщипывает; смуглый и
с черными волосами.
Вол,
с продетым кольцом в
носу, везший якутку, вдруг уперся и поворотил морду в сторону, косясь на наш поезд.
Еще чаще встречаю людей
с знаками на лбу, щеках и особенно на
носу…