Религия Достоевского во всяком случае — именно такой лазарет. Лазарет для усталых, богадельня для немощных. Бог этой религии — только костыль, за который хватается безнадежно увечный человек. Хватается, пытается подняться и опереться, но костыль то и дело ломается. А кругом — мрачная,
унылая пустыня, и царит над нею холодное «безгласие косности».
Неточные совпадения
Когда так медленно, так нежно // Ты пьешь лобзания мои, // И для тебя часы любви // Проходят быстро, безмятежно; // Снедая слезы в тишине, // Тогда, рассеянный,
унылый, // Перед собою, как во сне, // Я вижу образ вечно милый; // Его зову, к нему стремлюсь; // Молчу, не вижу, не внимаю; // Тебе в забвенье предаюсь // И тайный призрак обнимаю. // Об нем в
пустыне слезы лью; // Повсюду он со мною бродит // И мрачную тоску наводит // На душу сирую мою.
Унылый пленник с этих пор // Один окрест аула бродит. // Заря на знойный небосклон // За днями новы дни возводит; // За ночью ночь вослед уходит; // Вотще свободы жаждет он. // Мелькнет ли серна меж кустами, // Проскачет ли во мгле сайгак, — // Он, вспыхнув, загремит цепями, // Он ждет, не крадется ль казак, // Ночной аулов разоритель, // Рабов отважный избавитель. // Зовет… но все кругом молчит; // Лишь волны плещутся бушуя, // И человека зверь почуя // В
пустыню темную бежит.
Как сладостно было сердцу Монархини, когда искреннее усердие вещало Ей: «Сии трудолюбием и художеством украшенные места недавно были горестною
пустынею, дикою степью; где сии обширные сады зеленеют и гордые палаты возвышаются, там одни песчаные холмы представлялись
унылому взору!
Только изредка, когда мы едем против ветра и по голому намерзлому черепку, ясно долетают до слуха энергическое посвистыванье Игната и заливистый звон его колокольчика с отзывающейся дребезжащей квинтой, и звуки эти вдруг отрадно нарушают
унылый характер
пустыни и потом снова звучат однообразно, с несносной верностью наигрывая все тот же самый мотив, который невольно я воображаю себе.