Неточные совпадения
Собака потерлась о мои ноги, и дальше
пошли втроем. Двенадцать раз подходила
бабушка под окна, оставляя на подоконниках «тихую милостыню»; начало светать, из тьмы вырастали серые дома, поднималась белая, как сахар, колокольня Напольной церкви; кирпичная ограда кладбища поредела, точно худая рогожа.
И сердито ушла. Людмила тоже не решилась взять бумажку; это еще более усилило насмешки Валька. Я уже хотел
идти, не требуя с парня денег, но подошла
бабушка и, узнав, в чем дело, взяла рубль, а мне спокойно сказала...
Когда я
пошел на кладбище,
бабушка, перекрестив меня, посоветовала...
—
Слава богу, отошел, — говорила
бабушка, расчесывая волосы свои. — Что бы он жил, убогонький-то?
Бабушка поклонилась могиле до земли, всхлипнула, взвыла и
пошла, а за нею — дед, скрыв глаза под козырьком фуражки, одергивая потертый сюртук.
— А ты
иди,
иди прочь! — говорит
бабушка. —
Иди с богом!
— Видал? — улыбаясь, спросила
бабушка. — А я вначале опозналась, думала — собака, гляжу — ан клыки-то волчьи, да и шея тоже! Испугалась даже: ну, говорю, коли ты волк, так
иди прочь! Хорошо, что летом волки смиренны…
Ласково сиял весенний день, Волга разлилась широко, на земле было шумно, просторно, — а я жил до этого дня, точно мышонок в погребе. И я решил, что не вернусь к хозяевам и не
пойду к
бабушке в Кунавино, — я не сдержал слова, было стыдно видеть ее, а дед стал бы злорадствовать надо мной.
Я бросился к
бабушке, она отнеслась к моему поступку одобрительно, уговорила деда сходить в ремесленную управу за паспортом для меня, а сама
пошла со мною на пароход.
Я был убежден в этом и решил уйти, как только
бабушка вернется в город, — она всю зиму жила в Балахне, приглашенная кем-то учить девиц плетению кружев. Дед снова жил в Кунавине, я не ходил к нему, да и он, бывая в городе, не посещал меня. Однажды мы столкнулись на улице; он
шел в тяжелой енотовой шубе, важно и медленно, точно поп, я поздоровался с ним; посмотрев на меня из-под ладони, он задумчиво проговорил...
Мне показалось, что она улыбается и что-то новое светилось в ее глазах. Вотчим был у обедни,
бабушка послала меня за табаком к еврейке-будочнице, готового табаку не оказалось, пришлось ждать, пока будочница натерла табаку, потом отнести его бабушке.
— Нет, я ведь не в укор тебе говорю, — так, к слову пришлось… Теперь я понимаю, почему это было… А ведь сначала — право, даже смешно и вспомнить — я подумал, что ты обиделась на меня из-за урядника. И эта мысль меня сильно огорчала. Мне казалось, что ты меня таким далеким, чужим человеком считаешь, что даже простую дружескую услугу тебе от меня трудно принять… Очень мне это было горько… Я ведь и не подозревал, Олеся, что все это от
бабушки идет…
— Послушайте-ка! — позвала она меня к себе. — Вот умора-то!
Бабушка посылала Вермана купить канарейку с клеткой, и этот Соваж таки протащил ей эту клетку так, что никто ее не видал; бабушка теперь ни одной души не пускает к себе в комнату, а канарейка трещит на весь дом, и Манька-плутовка догадывается, на что эта канарейка. Преуморительно.
Неточные совпадения
— А, ты здесь! — сказала, поворачиваясь в своем кресле,
бабушка. —
Иди же, мой дружок,
иди.
Не
послать ли к повивальной
бабушке за ее желтым роброном?
— Невесте
идет принарядиться, — сказала
бабушка: — это памятный день в жизни каждой девушки, и это очень похвально, чтобы ее обрадовать, — от радости всякий человек бодрее выступает на новый путь жизни, а от первого шага много зависит. Ты сделал очень хорошо, что обрадовал бедную невесту.
Я стал покупать шире и больше, — я брал все, что по моим соображениям, было нужно, и накупил даже вещи слишком рискованные, — так, например, нашему молодому кучеру Константину я купил наборный поясной ремень, а веселому башмачнику Егорке — гармонию. Рубль, однако, все был дома, а на лицо
бабушки я уж не смотрел и не допрашивал ее выразительных взоров. Я сам был центр всего, — на меня все смотрели, за мною все
шли, обо мне говорили.
— Вера —
иди,
бабушке плохо!