Графиня молчала, но по лицу ее бродили какие-то тени. Видно было, что в ней происходила сильная внутренняя борьба между желанием, и весьма естественным, выкинуть за дверь этого нахала, который предлагает ей, прикрываясь какими-то принципами, взять ее дочь на содержание, ее дочь — графиню Марифоски, и другими соображениями, не допускавшими такой развязки.
Графиня молчала, но ее лицо приняло какое-то совершенно несвойственное ей строго-вдумчивое выражение. Видимо, в ней происходила какая-то внутренняя ожесточенная борьба; безыскусный, правдивый во всех его частях, как по крайней мере была убеждена она, рассказ Минкиной разрушил созданные воображением Натальи Федоровны книжные идеалы. Брызнувшая на нее первая житейская грязь причинила ей не только нравственное, но и чисто физическое страдание.
Неточные совпадения
В то время, как Нехлюдов входил в комнату, Mariette только что отпустила что-то такое смешное, и смешное неприличное — это Нехлюдов видел по характеру смеха, — что добродушная усатая
графиня Катерина Ивановна, вся сотрясаясь толстым своим телом, закатывалась от смеха, а Mariette с особенным mischievous [шаловливым] выражением, перекосив немножко улыбающийся рот и склонив на бок энергическое и веселое лицо,
молча смотрела на свою собеседницу.
— Я уверяю вас, что я буду
молчать, — говорила
графиня, поднимая ее.
Александр
молча поклонился,
молча и много ел за обедом, а в антрактах катал шарики из хлеба и смотрел на бутылки и
графины исподлобья. После обеда он взялся было за шляпу.
Да маски глупой нет: //
Молчит… таинственна, заговорит… так мило. // Вы можете придать ее словам // Улыбку, взор, какие вам угодно… // Вот, например, взгляните там, // Как выступает благородно // Высокая турчанка… как полна, // Как дышит грудь ее и страстно и свободно. // Вы знаете ли кто она? // Быть может, гордая
графиня иль княжна, // Диана в обществе… Венера в маскераде, // И также может быть, что эта же краса // К вам завтра вечером придет на полчаса. // В обоих случаях вы, право, не в накладе.
Дни, месяцы проходили и влюбленный Ибрагим не мог решиться оставить им обольщенную женщину.
Графиня час от часу более к нему привязывалась. Сын их воспитывался в отдаленной провинции. Сплетни света стали утихать, и любовники начинали наслаждаться большим спокойствием,
молча помня минувшую бурю и стараясь не думать о будущем.