Неточные совпадения
Вот высунулась из окна волосатая башка лодочника Ферманова, угрюмого пьяницы; он смотрит на солнце крошечными щелками заплывших глаз и хрюкает, точно кабан. Выбежал на двор
дед, обеими руками приглаживая рыженькие волосенки, — спешит в баню обливаться холодной водой. Болтливая кухарка домохозяина, остроносая, густо обрызганная веснушками, похожа на кукушку, сам хозяин — на
старого, ожиревшего голубя, и все люди напоминают птиц, животных, зверей.
Дед, в бабушкиной кацавейке, в
старом картузе без козырька, щурится, чему-то улыбается, шагает тонкими ногами осторожно, точно крадется. Бабушка, в синей кофте, в черной юбке и белом платке на голове, катится по земле споро — за нею трудно поспеть.
— Чего это? — кричал
дед. — Бог! Я про бога не забыл, я бога знаю! Дура
старая, что — бог-то дураков на землю посеял, что ли?
Боялись ее, может быть, потому, что она была вдовою очень знатного человека, — грамоты на стенах комнаты ее были жалованы
дедам ее мужа
старыми русскими царями: Годуновым, Алексеем и Петром Великим, — это сказал мне солдат Тюфяев, человек грамотный, всегда читавший Евангелие. Может быть, люди боялись, как бы она не избила своим хлыстом с лиловым камнем в ручке, — говорили, что она уже избила им какого-то важного чиновника.
Он казался мне бессмертным, — трудно было представить, что он может
постареть, измениться. Ему нравилось рассказывать истории о купцах, о разбойниках, о фальшивомонетчиках, которые становились знаменитыми людьми; я уже много слышал таких историй от
деда, и
дед рассказывал лучше начетчика. Но смысл рассказов был одинаков: богатство всегда добывалось грехом против людей и бога. Петр Васильев людей не жалел, а о боге говорил с теплым чувством, вздыхая и пряча глаза.
Шестнадцать лет тому, как я для шутки // И теша свой непостоянный нрав, // Изменчивый и прихотливый, стала // Заигрывать с Морозом,
старым дедом, // Проказником седым; и с той поры // В неволе я у старого.
Я вам скажу, что на хуторе уже начинают смеяться надо мною: «Вот, говорят, одурел
старый дед: на старости лет тешится ребяческими игрушками!» И точно, давно пора на покой.
Шумною толпой выбегают ребятишки на побелевшую улицу; в волоковые окна выглядывают сморщенные лица бабушек; крестясь или радостно похлопывая рукавицами, показываются из-за скрипучих ворот отцы и
старые деды, такие же почти белые, как самый снег, который продолжает валить пушистыми хлопьями.
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне в очи; спину
старую // Пытался разогнуть. // Совсем стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста // Сидели мы и плакали. // Я
деду горе новое // Поведала свое…
В могилках наши прадеды, // На печках
деды старые // И в зыбках дети малые — // Все ваше, все господское!
Я работаю, // А Дема, словно яблочко // В вершине
старой яблони, // У
деда на плече // Сидит румяный, свеженький…
— Мне тяжело ехать, собственно, не к Ляховскому, а в этот
старый дом, который построен
дедом, Павлом Михайлычем. Вам, конечно, известна история тех безобразий, какие творились в стенах этого дома. Моя мать заплатила своей жизнью за удовольствие жить в нем…