Неточные совпадения
Поют и другие песни, тоже невеселые, но эту — чаще других. Ее тягучий мотив не мешает думать, не мешает водить тонкой кисточкой из волос горностая по рисунку иконы, раскрашивая складки «доличного», накладывая на костяные лица святых тоненькие морщинки страдания. Под окнами стучит молоточком чеканщик Гоголев — пьяный
старик, с огромным синим носом; в ленивую струю песни непрерывно вторгается
сухой стук молотка — словно червь точит дерево.
Федя — седой
сухой старик, только пожал широкими острыми плечами и молча кивнул в мою сторону своей по-солдатски подстриженной головой. В переводе этот жест означал: «Чужой человек здесь, ваше высокоблагородие»… Карнаухов посмотрел в мою сторону воспаленными голубыми глазками и, балансируя, направился ко мне с протянутой рукой.
Это — старший городовой в нашем квартале; высокий,
сухой старик, увешанный медалями, лицо у него — умное, улыбка — любезная, глаза — хитрые.
Белоусый,
сухой старик, сняв с себя с обидой мундир, затаил на сердце всю злобу своего унижения и, сидя по отставному положению в мерлушечьем архалучке, зорко презирал вдаль и вглубь своими бесцветными глазами и кое в чем жестоко ошибался…
Неточные совпадения
Старик слушал меня со вниманием и между тем отрезывал
сухие ветви.
Легкие, как тени, одежды эти прикрывали
сухое, костлявое тело
старика с двуцветным лицом; сквозь тускло-желтую кожу лица проступали коричневые пятна какой-то древней ржавчины.
Показывая редкости свои,
старик нежно гладил их
сухими ладонями, в дряблой коже цвета утиных лап; двигался он быстро и гибко, точно ящерица, а крепкий голосок его звучал все более таинственно. Узор красненьких жилок на скулах, казалось, изменялся, то — густея, то растекаясь к вискам.
Кочегар шагал широко, маленький белый платок вырвался из его руки, он выдернул шапку из-за ворота, взмахнул ею;
старик шел быстро, но прихрамывал и не мог догнать кочегара; тогда человек десять, обогнав
старика, бросились вперед; стена солдат покачнулась, гребенка штыков, сверкнув, исчезла, прозвучал, не очень громко,
сухой, рваный треск, еще раз и еще.
Рабочие — их было человек 20 — и
старики и совсем молодые, все с измученными загорелыми
сухими лицами, тотчас же, цепляя мешками за лавки, стены и двери, очевидно чувствуя себя вполне виноватыми, пошли дальше через вагон, очевидно, готовые итти до конца света и сесть куда бы ни велели, хоть на гвозди.