Неточные совпадения
Жандармский ключ бежал по дну глубокого оврага, спускаясь к Оке, овраг отрезал от города поле, названное именем древнего бога — Ярило. На этом поле, по семикам, городское мещанство устраивало гулянье; бабушка говорила мне,
что в годы ее молодости народ еще веровал Яриле и приносил ему жертву: брали колесо, обвертывали его смоленой паклей и, пустив
под гору,
с криками,
с песнями, следили — докатится ли огненное колесо до Оки. Если докатится, бог Ярило принял жертву: лето будет солнечное и счастливое.
Лучше всех рассказывала Наталья Козловская, женщина лет за тридцать, свежая, крепкая,
с насмешливыми глазами,
с каким-то особенно гибким и острым языком. Она пользовалась вниманием всех подруг,
с нею советовались о разных делах и уважали ее за ловкость в работе, за аккуратную одежду, за то,
что она отдала дочь учиться в гимназию. Когда она, сгибаясь
под тяжестью двух корзин
с мокрым бельем, спускалась
с горы по скользкой тропе, ее встречали весело, заботливо спрашивали...
Неточные совпадения
Мы тронулись в путь;
с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни
под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому
что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще
с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел
под ногами нашими; воздух становился так редок,
что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело,
что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала
под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку
с тоненькими и стройными чертами лица,
с остреньким подбородком,
с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё
что ни есть: и
горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй
с дядею Миняем взялись распутывать дело.
— Приятно слышать,
что хотя и не вполне, а согласны, — сказал историк
с улыбочкой и снова вздохнул. — Да, разум у нас, на Руси, многое двинул
с природного места на ложный путь
под гору.
Мне нужно взять себя в руки», — решил Клим Иванович Самгин, чувствуя,
что время скользит мимо его
с такой быстротой, как будто все, наполняющее его, катилось
под гору.
У ней
горело в груди желание успокоить его, воротить слово «мучилась» или растолковать его иначе, нежели как он понял; но как растолковать — она не знала сама, только смутно чувствовала,
что оба они
под гнетом рокового недоумения, в фальшивом положении,
что обоим тяжело от этого и
что он только мог или она,
с его помощию, могла привести в ясность и в порядок и прошедшее и настоящее.