И, слушая бойкую, украшенную какими-то новыми прибаутками речь брата, позавидовал его живости, снова вспомнил о Никите; горбуна
отец наметил утешителем, а он запутался в глупом, бабьем деле, и — нет его.
Неточные совпадения
— Не любят нас, —
заметил Пётр;
отец, на ходу, взглянул в лицо ему...
Алексей спокойно пил молоко, а Никита, чувствуя, что у него трясутся руки, сунул их между колен и крепко зажал.
Отец,
заметив его движение, спросил...
— Что такое? — спросил он и пошёл к дому, шагая осторожно, как по жёрдочке над глубокой рекою. Баймакова прощалась с дочерью, стоя на крыльце, Никита
заметил, что, когда она взглянула на
отца, её красивое лицо странно, точно колесо, всё повернулось направо, потом налево и поблекло.
— Я понимаю, что тебе скучно. Веселье у нас в доме не живёт. Чему веселиться?
Отец веселье в работе видел. У него так выходило: просто людей
мет — все работники, кроме нищих да господ. Все живут для дела. За делом людей не видно.
После освящения, отслужив панихиду над могилами
отца и детей своих, Артамоновы подождали, когда народ разошёлся с кладбища, и, деликатно не
заметив, что Ульяна Баймакова осталась в семейной ограде на скамье под берёзами, пошли не спеша домой; торопиться было некуда, торжественный обед для духовенства, знакомых и служащих с рабочими назначен в три часа.
Пётр
замечал в нём сходство с
отцом, но Алексей становился всё более непонятен ему.
Иногда Илья целые дни не
замечал отца и вдруг, являясь в контору, влезал на колени, приказывал...
— Видел, а — молчал; это нехорошо, —
заметил отец. — Вот мать ноги обварила.
Отец рассказывал ей о работе, но, скоро
заметив, что она смотрит не на станки, а под ноги себе, замолчал, почувствовав себя обиженным равнодушием дочери к его хлопотливому делу.
В молодости, разъезжая с
отцом по губернии, он часто бывал в барских домах, но ничего особенного не
замечал в них, чувствуя только стеснение от людей и вещей, а в этом доме ничто не стесняло; здесь было что-то ласковое и праведное.
Артамонов знал, что именно Мирон
метит в честные люди и что
отец его ездил в Москву хлопотать, чтоб Мирона кто-то там назначил кандидатом в государеву думу. И смешно и опасно представить этого журавля-племянника близко к царю. Вдруг вбежал растрёпанный, расстёгнутый Алексей и запрыгал, затрещал...
Как только мой
отец замечал это, он выдумывал ему поручение, посылал его, например, спросить у «цирюльника Антона, не переменил ли он квартиры», прибавляя мне по-французски:
И когда
отец заметил ей: «Как же вы, сударыня, Богу молитесь, а не понимаете, что тут не одно, а три слова: же, за, ны… „за нас“ то есть», — то она очень развязно отвечала:
«Лошади судьи» прославились по всему городу необычной худобой и жадностью, с которой они грызли коновязи и заборы, но
отец замечал только «поправку», пока одна из них не издохла без всякой видимой причины.
У меня начали опять брать подлещики, как вдруг
отец заметил, что от воды стал подыматься туман, закричал нам, что мне пора идти к матери, и приказал Евсеичу отвести меня домой.
Мы проехали по всем бульварам, побывали на Девичьем поле, перепрыгнули чрез несколько заборов (сперва я боялся прыгать, но отец презирал робких людей, — и я перестал бояться), переехали дважды чрез Москву-реку — и я уже думал, что мы возвращаемся домой, тем более что сам
отец заметил, что лошадь моя устала, как вдруг он повернул от меня в сторону от Крымского броду и поскакал вдоль берега.
Неточные совпадения
Отец, не имея почтения к жене своей, едва
смеет их обнять, едва
смеет отдаться нежнейшим чувствованиям человеческого сердца.
Простаков. Ах,
отец родной! Мы уж видали виды. Я к ним и появиться не
смею.
— Не берет, — сказала Кити, улыбкой и манерой говорить напоминая
отца, что часто с удовольствием
замечал в ней Левин.
Вошел Сережа, предшествуемый гувернанткой. Если б Алексей Александрович позволил себе наблюдать, он
заметил бы робкий, растерянный взгляд, с каким Сережа взглянул на
отца, а потом на мать. Но он ничего не хотел видеть и не видал.
Девочка, любимица
отца, вбежала
смело, обняла его и смеясь повисла у него на шее, как всегда, радуясь на знакомый запах духов, распространявшийся от его бакенбард. Поцеловав его наконец в покрасневшее от наклоненного положения и сияющее нежностью лицо, девочка разняла руки и хотела бежать назад; но
отец удержал ее.