Неточные совпадения
Стал было он своим словам учить меня, да
мать запретила, даже
к попу
водила меня, а поп высечь велел и на офицера жаловался.
После святок
мать отвела меня и Сашу, сына дяди Михаила, в школу. Отец Саши женился, мачеха с первых же дней невзлюбила пасынка, стала бить его, и, по настоянию бабушки, дед взял Сашу
к себе. В школу мы ходили с месяц времени, из всего, что мне было преподано в ней, я помню только, что на вопрос: «Как твоя фамилия?» — нельзя ответить просто: «Пешков», — а надобно сказать: «Моя фамилия — Пешков». А также нельзя сказать учителю: «Ты, брат, не кричи, я тебя не боюсь…»
Мать отца померла рано, а когда ему минуло девять лет, помер и дедушка, отца взял
к себе крестный — столяр, приписал его в цеховые города Перми и стал учить своему мастерству, но отец убежал от него,
водил слепых по ярмаркам, шестнадцати лет пришел в Нижний и стал работать у подрядчика — столяра на пароходах Колчина. В двадцать лет он был уже хорошим краснодеревцем, обойщиком и драпировщиком. Мастерская, где он работал, была рядом с домами деда, на Ковалихе.
Это помешало мне
проводить мать в церковь
к венцу, я мог только выйти за ворота и видел, как она под руку с Максимовым, наклоня голову, осторожно ставит ноги на кирпич тротуара, на зеленые травы, высунувшиеся из щелей его, — точно она шла по остриям гвоздей.
Эта нелепая, темная жизнь недолго продолжалась; перед тем, как
матери родить, меня
отвели к деду. Он жил уже в Кунавине, занимая тесную комнату с русской печью и двумя окнами на двор, в двухэтажном доме на песчаной улице, опускавшейся под горку
к ограде кладбища Напольной церкви.
— Мне надо сказать тебе по секрету, Беко, — шепнула я так, чтобы не услыхал Сарем, и тотчас же добавила вслух: —
Сведи меня к матери твоей, я хочу узнать мою судьбу.
Неточные совпадения
Зимними вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и
мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря
к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский,
провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с угла на угол.
— Это мой другой страшный грех! — перебила ее Татьяна Марковна, — я молчала и не
отвела тебя… от обрыва!
Мать твоя из гроба достает меня за это; я чувствую — она все снится мне… Она теперь тут, между нас… Прости меня и ты, покойница! — говорила старуха, дико озираясь вокруг и простирая руку
к небу. У Веры пробежала дрожь по телу. — Прости и ты, Вера, — простите обе!.. Будем молиться!..
В юности он приезжал не раз
к матери, в свое имение,
проводил время отпуска и уезжал опять, и наконец вышел в отставку, потом приехал в город, купил маленький серенький домик, с тремя окнами на улицу, и свил себе тут вечное гнездо.
— Вы не желаете ли
проводить меня
к Павле Ивановне? — предложила Надежда Васильевна Привалову; она это делала нарочно, чтобы побесить немножко
мать.
Из воспоминаний его младенчества, может быть, сохранилось нечто о нашем подгородном монастыре, куда могла
возить его
мать к обедне.