Неточные совпадения
— Нельзя тебе знать! — ответила она угрюмо, но все-таки рассказала кратко: был у этой женщины муж, чиновник Воронов, захотелось ему получить другой, высокий чин, он и продал жену начальнику своему, а тот ее увез куда-то, и два года она дома не жила. А когда воротилась — дети ее, мальчик и
девочка, померли уже, муж — проиграл казенные деньги и
сидел в тюрьме. И вот
с горя женщина начала пить, гулять, буянить. Каждый праздник к вечеру ее забирает полиция…
Неточные совпадения
Когда они вошли,
девочка в одной рубашечке
сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку.
Девочку кормила и, очевидно,
с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.
Она встала ему навстречу, не скрывая своей радости увидать его. И в том спокойствии,
с которым она протянула ему маленькую и энергическую руку и познакомила его
с Воркуевым и указала на рыжеватую хорошенькую
девочку, которая тут же
сидела за работой, назвав ее своею воспитанницей, были знакомые и приятные Левину приемы женщины большого света, всегда спокойной и естественной.
Мать Клима тотчас же ушла, а
девочка, сбросив подушку
с головы,
сидя на полу, стала рассказывать Климу, жалобно глядя на него мокрыми глазами.
В углу двора, между конюшней и каменной стеной недавно выстроенного дома соседей, стоял, умирая без солнца, большой вяз, у ствола его были сложены старые доски и бревна, а на них, в уровень
с крышей конюшни, лежал плетенный из прутьев возок дедушки. Клим и Лида влезали в этот возок и
сидели в нем, беседуя. Зябкая
девочка прижималась к Самгину, и ему было особенно томно приятно чувствовать ее крепкое, очень горячее тело, слушать задумчивый и ломкий голосок.
Там, на большом круглом столе, дымилась уха. Обломов сел на свое место, один на диване, около него, справа на стуле, Агафья Матвеевна, налево, на маленьком детском стуле
с задвижкой, усаживался какой-то ребенок лет трех. Подле него садилась Маша, уже
девочка лет тринадцати, потом Ваня и, наконец, в этот день и Алексеев
сидел напротив Обломова.