Неточные совпадения
Когда герои
были уничтожены, они — как это всегда бывает — оказались виновными
в том, что, возбудив
надежды, не могли осуществить их. Люди, которые издали благосклонно следили за неравной борьбой,
были угнетены поражением более тяжко, чем друзья борцов, оставшиеся
в живых. Многие немедля и благоразумно закрыли двери домов своих пред осколками группы героев, которые еще вчера вызывали восхищение, но сегодня могли только скомпрометировать.
Ночь
была холодно-влажная, черная; огни фонарей горели лениво и печально, как бы потеряв
надежду преодолеть густоту липкой тьмы. Климу
было тягостно и ни о чем не думалось. Но вдруг снова мелькнула и оживила его мысль о том, что между Варавкой, Томилиным и Маргаритой чувствуется что-то сродное, все они поучают, предупреждают, пугают, и как будто за храбростью их слов скрывается боязнь. Пред чем, пред кем? Не пред ним ли, человеком, который одиноко и безбоязненно идет
в ночной тьме?
Его несколько тревожила сложность настроения, возбуждаемого девушкой сегодня и не согласного с тем, что он испытал вчера. Вчера — и даже час тому назад — у него не
было сознания зависимости от нее и не
было каких-то неясных
надежд. Особенно смущали именно эти
надежды. Конечно, Лидия
будет его женою, конечно, ее любовь не может
быть похожа на истерические судороги Нехаевой,
в этом он
был уверен. Но, кроме этого,
в нем бродили еще какие-то неопределимые словами ожидания, желания, запросы.
Клим никогда еще не видел ее такой оживленной и властной. Она подурнела, желтоватые пятна явились на лице ее, но
в глазах
было что-то самодовольное. Она будила смешанное чувство осторожности, любопытства и, конечно, те
надежды, которые волнуют молодого человека, когда красивая женщина смотрит на него ласково и ласково говорит с ним.
Лидия заставила ждать ее долго, почти до рассвета. Вначале ночь
была светлая, но душная,
в раскрытые окна из сада вливались потоки влажных запахов земли, трав, цветов. Потом луна исчезла, но воздух стал еще более влажен, окрасился
в темно-синюю муть. Клим Самгин, полуодетый, сидел у окна, прислушиваясь к тишине, вздрагивая от непонятных звуков ночи. Несколько раз он с
надеждой говорил себе...
Была у Самгина смутная
надежда, что
в ту минуту, когда он увидит царя, все пережитое, передуманное им получит окончательное завершение.
Даже для Федосовой он с трудом находил те большие слова, которыми надеялся рассказать о ней, а когда произносил эти слова, слышал, что они звучат сухо, тускло. Но все-таки выходило как-то так, что наиболее сильное впечатление на выставке всероссийского труда вызвала у него кривобокая старушка. Ему
было неловко вспомнить о
надеждах, связанных с молодым человеком, который оставил
в памяти его только виноватую улыбку.
Клим
был уверен, что он не один раз убеждался: «не
было мальчика», и это внушало ему
надежду, что все, враждебное ему, захлебнется словами, утонет
в них, как Борис Варавка
в реке, а поток жизни неуклонно потечет
в старом, глубоко прорытом русле.
Сравнивая свои чувствования с теми, которые влекли его к Лидии, он находил, что тогда инстинкт наивно и стыдливо рядился
в романтические мечты и
надежды на что-то необыкновенное, а теперь ничего подобного нет, а
есть только вполне свободное и разумное желание овладеть девицей, которая сама хочет этого.
Она тотчас пришла.
В сером платье без талии, очень высокая и тонкая,
в пышной шапке коротко остриженных волос, она
была значительно моложе того, как показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось, на нем застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла
надежду выйти замуж. Она села на кровать
в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав...
Не чувствовал он и прочной симпатии к ней, но почти после каждой встречи отмечал, что она все более глубоко интересует его и что
есть в ней странная сила; притягивая и отталкивая, эта сила вызывает
в нем неясные
надежды на какое-то необыкновенное открытие.
«Сейчас — о Марине», — предупредил себя Самгин, чувствуя, что хмельная болтовня Безбедова возрождает
в нем антипатию к этому человеку. Но выжить его
было трудно, и соблазняла
надежда услышать что-нибудь о Марине.
Воинов снова заставил слушать его, манера говорить у этого человека возбуждала
надежду, что он, может
быть, все-таки скажет нечто неслыханное, но покамест он угрюмо повторял уже сказанное. Пыльников, согласно кивая головой, вкрадчиво вмешивал
в его тяжелые слова коротенькие реплики с ясным намерением пригладить угловатую речь, смягчить ее.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да, и
в журналы помещаю. Моих, впрочем, много
есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же
в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная
в мыслях. Все это, что
было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „
Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся
надежда, который у нас один, как порох
в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не могу. Где муж? Где сын? Как
в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Слобода смолкла, но никто не выходил."Чаяли стрельцы, — говорит летописец, — что новое сие изобретение (то
есть усмирение посредством ломки домов), подобно всем прочим, одно мечтание представляет, но недолго пришлось им
в сей сладкой
надежде себя утешать".
— Дарья Александровна! — сказал он, теперь прямо взглянув
в доброе взволнованное лицо Долли и чувствуя, что язык его невольно развязывается. — Я бы дорого дал, чтобы сомнение еще
было возможно. Когда я сомневался, мне
было тяжело, но легче, чем теперь. Когда я сомневался, то
была надежда; но теперь нет
надежды, и я всё-таки сомневаюсь во всем. Я так сомневаюсь во всем, что я ненавижу сына и иногда не верю, что это мой сын. Я очень несчастлив.
— Возьми вещи, — сказал Алексей Александрович, и, испытывая некоторое облегчение от известия, что
есть всё-таки
надежда смерти, он вошел
в переднюю.