Неточные совпадения
Остановясь, она подняла голову и пошла к дому, обойдя учителя, как столб фонаря. У постели Клима она
встала с
лицом необычно строгим, почти незнакомым, и сердито начала упрекать...
Окно наверху закрыли. Лидия
встала и пошла по саду, нарочно задевая ветви кустарника так, чтоб капли дождя падали ей на голову и
лицо.
Однажды, придя к учителю, он был остановлен вдовой домохозяина, — повар умер от воспаления легких. Сидя на крыльце, женщина веткой акации отгоняла мух от круглого, масляно блестевшего
лица своего. Ей было уже лет под сорок; грузная, с бюстом кормилицы, она
встала пред Климом, прикрыв дверь широкой спиной своей, и, улыбаясь глазами овцы, сказала...
Встал, посмотрел в
лицо девушки, серое, с красными пятнами у висков.
Клим обнял ее и крепко закрыл горячий рот девушки поцелуем. Потом она вдруг уснула, измученно приподняв брови, открыв рот, худенькое
лицо ее приняло такое выражение, как будто она онемела, хочет крикнуть, но — не может. Клим осторожно
встал, оделся.
Клим Самгин
встал, желая незаметно уйти, но заметил, по движению теней, что Дронов и Томилин тоже
встали, идут в его сторону. Он сел, согнулся, пряча
лицо.
Варавка вытаскивал из толстого портфеля своего планы, бумаги и говорил о надеждах либеральных земцев на нового царя, Туробоев слушал его с непроницаемым
лицом, прихлебывая молоко из стакана. В двери с террасы
встал Лютов, мокроволосый, красный, и объявил, мигая косыми глазами...
В голове еще шумел молитвенный шепот баб, мешая думать, но не мешая помнить обо всем, что он видел и слышал. Молебен кончился. Уродливо длинный и тонкий седобородый старик с желтым
лицом и безволосой головой в форме тыквы, сбросив с плеч своих поддевку, трижды перекрестился, глядя в небо,
встал на колени перед колоколом и, троекратно облобызав край, пошел на коленях вокруг него, крестясь и прикладываясь к изображениям святых.
«Счетовод», — неприязненно подумал Клим. Взглянув в зеркало, он тотчас погасил усмешку на своем
лице. Затем нашел, что
лицо унылое и похудело. Выпив стакан молока, он аккуратно разделся, лег в постель и вдруг почувствовал, что ему жалко себя. Пред глазами
встала фигура «лепообразного» отрока, память подсказывала его неумелые речи.
Дьякон углубленно настраивал гитару. Настроив, он
встал и понес ее в угол, Клим увидал пред собой великана, с широкой, плоской грудью, обезьяньими лапами и костлявым
лицом Христа ради юродивого, из темных ям на этом
лице отвлеченно смотрели огромные, водянистые глаза.
Смуглое
лицо ее потемнело, она отвела взгляд от
лица Клима и
встала, выпрямилась. Самгин тоже
встал, ожидая слов, обидных для него.
Он пошевелил кожей на голове, отчего коротко остриженные волосы
встали дыбом, а
лицо вытянулось и окаменело.
— Пора, — сказала Спивак,
вставая; ее слово прозвучало для Самгина двусмысленно, но по
лицу ее он увидел, что она, кажется, не слушала регента.
Из коридора к столу осторожно, даже благоговейно, как бы к причастию, подошли двое штатских, ночной сторож и какой-то незнакомый человек, с измятым, неясным
лицом, с забинтованной шеей, это от него пахло йодоформом. Клим подписал протокол, офицер
встал, встряхнулся, проворчал что-то о долге службы и предложил Самгину дать подписку о невыезде. За спиной его полицейский подмигнул Инокову глазом, похожим на голубиное яйцо, Иноков дружески мотнул встрепанной головой.
Женщина
встала и, закрыв
лицо вуалью, ушла.
Деревянно и сонно сидели присяжные, только один из них, совершенно лысый старичок с голеньким, розовым
лицом новорожденного, с орденом на шее, непрерывно двигал челюстью, смотрел на подсудимых остренькими глазками и ехидно улыбался, каждый раз, когда седой вор спрашивал,
вставая...
Дмитрий посмотрел на нее, на брата и, должно быть, сжал зубы,
лицо его смешно расширилось, волосы бороды на скулах
встали дыбом, он махнул рукою за плечо свое и, шумно вздохнув, заговорил, поглаживая щеки...
Человек передвинулся в полосу света из окна и пошел на Самгина, глядя в
лицо его так требовательно, что Самгин
встал и назвал свою фамилию, сообразив...
— Ваша фамилия? — спросил его жандармский офицер и, отступив от кровати на шаг,
встал рядом с человеком в судейском мундире; сбоку от них стоял молодой солдат, подняв руку со свечой без подсвечника, освещая
лицо Клима; дверь в столовую закрывала фигура другого жандарма.
Снова всплакнув, причем ее тугое
лицо не морщилось, она
встала...
— Выпейте с нами, мудрец, — приставал Лютов к Самгину. Клим отказался и шагнул в зал, встречу аплодисментам. Дама в кокошнике отказалась петь, на ее место
встала другая, украинка, с незначительным
лицом, вся в цветах, в лентах, а рядом с нею — Кутузов. Он снял полумаску, и Самгин подумал, что она и не нужна ему, фальшивая серая борода неузнаваемо старила его
лицо. Толстый маркиз впереди Самгина сказал...
— Нет! — сказала она, тоже улыбаясь, прикрыв нижнюю часть
лица книгой так, что Самгин видел только глаза ее, очень блестевшие. Сидела она в такой напряженной позе, как будто уже решила
встать.
Клим
встал, надел очки, посмотрел в маленькие, умные глазки на заржавевшем
лице, в округленный рот, как бы готовый закричать.
Варвара утомленно закрыла глаза, а когда она закрывала их, ее бескровное
лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до руки Татьяны и, мигнув ей на дверь,
встал. В столовой девушка начала расспрашивать, как это и откуда упала Варвара, был ли доктор и что сказал. Вопросы ее следовали один за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив за собою дверь, тогда она, взяв руку его, улыбаясь обескровленными губами, спросила тихонько...
Размышляя об этом, Самгин на минуту почувствовал себя способным
встать и крикнуть какие-то грозные слова, даже представил, как повернутся к нему десятки изумленных, испуганных
лиц. Но он тотчас сообразил, что, если б голос его обладал исключительной силой, он утонул бы в диком реве этих людей, в оглушительном плеске их рук.
К Самгину подошли двое: печник, коренастый, с каменным
лицом, и черный человек, похожий на цыгана. Печник смотрел таким тяжелым, отталкивающим взглядом, что Самгин невольно подался назад и
встал за бричку. Возница и черный человек, взяв лошадей под уздцы, повели их куда-то в сторону, мужичонка подскочил к Самгину, подсучивая разорванный рукав рубахи, мотаясь, как волчок, который уже устал вертеться.
Толпа зрителей росла; перед Самгиным
встал высокий судейский чиновник, с желчным
лицом, подошел знакомый адвокат с необыкновенной фамилией Магнит. Он поздоровался с чиновником, толкнул Самгина локтем и спросил...
Его не слушали. Рассеянные по комнате люди, выходя из сумрака, из углов, постепенно и как бы против воли своей, сдвигались к столу. Бритоголовый
встал на ноги и оказался длинным, плоским и по фигуре похожим на Дьякона. Теперь Самгин видел его
лицо, —
лицо человека, как бы только что переболевшего какой-то тяжелой, иссушающей болезнью, собранное из мелких костей, обтянутое старчески желтой кожей; в темных глазницах сверкали маленькие, узкие глаза.
Кутузов, задернув драпировку, снова явился в зеркале, большой, белый, с
лицом очень строгим и печальным. Провел обеими руками по остриженной голове и, погасив свет, исчез в темноте более густой, чем наполнявшая комнату Самгина. Клим, ступая на пальцы ног,
встал и тоже подошел к незавешенному окну. Горит фонарь, как всегда, и, как всегда, — отблеск огня на грязной, сырой стене.
Самгин
встал, тихонько пошел вдоль забора, свернул за угол, — на тумбе сидел человек с разбитым
лицом, плевал и сморкался красными шлепками.
Перед ним
встал высокий человек, зажег спичку и, осветив его
лицо, строго спросил...
Рядом с ним
встал Яков, вынул из его руки браунинг, поднес его близко к
лицу, точно нюхая, и сказал...
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал
встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз,
лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже на
лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
Самгин швырнул газету на пол, закрыл глаза, и тотчас перед ним возникла картина ночного кошмара, закружился хоровод его двойников, но теперь это были уже не тени, а люди, одетые так же, как он, — кружились они медленно и не задевая его; было очень неприятно видеть, что они — без
лиц, на месте
лица у каждого было что-то, похожее на ладонь, — они казались троерукими. Этот полусон испугал его, — открыв глаза, он
встал, оглянулся...
И, наконец, бывали моменты, когда Самгин с неприятной ясностью сознавал, что хотя
лицо «текущего момента» густо покрыто и покрывается пылью успокоительных слов, но
лицо это
вставало пред ним красным и свирепым, точно
лицо дворника Марины.
Вскрикивая, он черпал горстями воду, плескал ее в сторону Марины, в
лицо свое и на седую голову. Люди
вставали с пола, поднимая друг друга за руки, под мышки, снова становились в круг, Захарий торопливо толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг, закрыв
лицо ладонями, бросился на пол, — в круг вошла Марина, и люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь оторваться от пола.
Он схватил Самгина за руку, быстро свел его с лестницы, почти бегом протащил за собою десятка три шагов и, посадив на ворох валежника в саду,
встал против, махая в
лицо его черной полою поддевки, открывая мокрую рубаху, голые свои ноги. Он стал тоньше, длиннее, белое
лицо его вытянулось, обнажив пьяные, мутные глаза, — казалось, что и борода у него стала длиннее. Мокрое
лицо лоснилось и кривилось, улыбаясь, обнажая зубы, — он что-то говорил, а Самгин, как бы защищаясь от него, убеждал себя...
Он
встал, пошел дальше, взволнованно повторяя стихи, остановился пред темноватым квадратом, по которому в хаотическом беспорядке разбросаны были странные фигуры фантастически смешанных форм: человеческое соединялось с птичьим и звериным, треугольник с
лицом, вписанным в него, шел на двух ногах.
Вера Петровна
встала. Клим, взглянув в
лицо ее, — отметил: дрожит подбородок, а глаза жалобно расширены. Это почти испугало его.
Время шло медленно и все медленнее, Самгин чувствовал, что погружается в холод какой-то пустоты, в состояние бездумья, но вот золотистая голова Дуняши исчезла, на месте ее величественно
встала Алина, вся в белом, точно мраморная. Несколько секунд она стояла рядом с ним — шумно дыша, становясь как будто еще выше. Самгин видел, как ее картинное
лицо побелело, некрасиво выкатились глаза, неестественно низким голосом она сказала...
Завыла и Дуняша, Самгин видел, как с
лица ее на плечо Алины капают слезы. Рядом с ним
встал Макаров, пробормотав...
Самгин
встал, обмахивая
лицо платком, рассматривая, где дверь в сад.
— Не кричите, Безбедов, — сказал Тагильский, подходя к нему. Безбедов, прихрамывая, бросился к двери, толкнул ее плечом, дверь отворилась, на пороге
встал помощник начальника, за плечом его возвышалось седоусое
лицо надзирателя.
— Хотела
встать и упала, — заговорила она слабеньким голосом, из глаз ее текли слезы, губы дрожали. Самгин поднял ее, уложил на постель, сел рядом и, поглаживая ладонь ее, старался не смотреть в
лицо ее, детски трогательное и как будто виноватое.
— Простите, не
встану, — сказал он, подняв руку, протягивая ее. Самгин, осторожно пожав длинные сухие пальцы, увидал лысоватый череп, как бы приклеенный к спинке кресла, серое, костлявое
лицо, поднятое к потолку, украшенное такой же бородкой, как у него, Самгина, и под высоким лбом — очень яркие глаза.
Женщина
встала, пересела на другой стул и, спрятав
лицо за самоваром, сказала...
Самгин еще в начале речи Грейман
встал и отошел к двери в гостиную, откуда удобно было наблюдать за Таисьей и Шемякиным, — красавец, пошевеливая усами, был похож на кота, готового прыгнуть. Таисья стояла боком к нему, слушая, что говорит ей Дронов. Увидав по
лицам людей, что готовится взрыв нового спора, он решил, что на этот раз с него достаточно, незаметно вышел в прихожую, оделся, пошел домой.
Тагильский сидел опираясь руками о ручки кресла, наклонясь вперед, точно готовясь
встать; облизав губы, он смотрел в
лицо Самгина помутневшими глазами и бормотал.
Он
встал, пошел к себе в комнату, но в вестибюле его остановил странный человек, в расстегнутом пальто на меху, с каракулевой шапкой в руке, на его большом бугристом
лице жадно вытаращились круглые, выпуклые глаза, на голове — клочья полуседой овечьей шерсти, голова — большая и сидит на плечах, шеи — не видно, человек кажется горбатым.
Рядом с рассказчиком
встал другой, выше его, глазастый, лысый, в толстой ватной куртке и серых валенках по колено, с длинным костлявым
лицом в рыжеватой, выцветшей бороде. Аккуратный старичок воодушевленно действовал цифрами...