Хлестаков. Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous [понимаете ли (фр.).],
в свете и вдруг очутиться
в дороге: грязные
трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь, не такой случай, который меня… (посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней)так вознаградил за всё…
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх,
в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху
в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!»
В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому
в небольших деревянных
трактирах, каких немало выстроено по
дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками и чашками
в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
Теперь у нас
дороги плохи, // Мосты забытые гниют, // На станциях клопы да блохи // Заснуть минуты не дают; //
Трактиров нет.
В избе холодной // Высокопарный, но голодный // Для виду прейскурант висит // И тщетный дразнит аппетит, // Меж тем как сельские циклопы // Перед медлительным огнем // Российским лечат молотком // Изделье легкое Европы, // Благословляя колеи // И рвы отеческой земли.
Грэй машинально взглянул на Летику, продолжавшего быть тихим и скромным, затем его глаза обратились к пыльной
дороге, пролегающей у
трактира, и он ощутил как бы удар — одновременный удар
в сердце и голову.