Неточные совпадения
Хлестаков. Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous [понимаете ли (фр.).],
в свете и вдруг очутиться
в дороге: грязные
трактиры, мрак невежества… Если б, признаюсь, не такой случай, который меня… (посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней)так вознаградил за всё…
Пошли к Почечуеву, да на
дороге Петр Иванович говорит: «Зайдем, — говорит, —
в трактир.
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх,
в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху
в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!»
В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому
в небольших деревянных
трактирах, каких немало выстроено по
дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками и чашками
в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
Теперь у нас
дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет.
В избе холодной
Высокопарный, но голодный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит,
Меж тем как сельские циклопы
Перед медлительным огнем
Российским лечат молотком
Изделье легкое Европы,
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли.
Грэй машинально взглянул на Летику, продолжавшего быть тихим и скромным, затем его глаза обратились к пыльной
дороге, пролегающей у
трактира, и он ощутил как бы удар — одновременный удар
в сердце и голову.
Случалось ему уходить за город, выходить на большую
дорогу, даже раз он вышел
в какую-то рощу; но чем уединеннее было место, тем сильнее он сознавал как будто чье-то близкое и тревожное присутствие, не то чтобы страшное, а как-то уж очень досаждающее, так что поскорее возвращался
в город, смешивался с толпой, входил
в трактиры,
в распивочные, шел на Толкучий, на Сенную.
— Ну, тогда было дело другое. У всякого свои шаги. А насчет чуда скажу вам, что вы, кажется, эти последние два-три дня проспали. Я вам сам назначил этот
трактир и никакого тут чуда не было, что вы прямо пришли; сам растолковал всю
дорогу, рассказал место, где он стоит, и часы,
в которые можно меня здесь застать. Помните?
И через четверть часа он, развалясь на диване,
в кабинете
трактира, соединив разбегающиеся глаза на лице Самгина, болтал, взвизгивая, усмехаясь, прихлебывая
дорогое вино.
— Я теперь
в город не поспею: на
дороге в трактире придется; тут все дорого: рублей пять сдерут.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил
в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней
дорогой, а по каналу и повернули
в первую длинную и довольно узкую улицу, которая вела прямо к
трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться
в китайский лагерь.
После же этих занятий считалось хорошим и важным, швыряя невидимо откуда-то получаемые деньги, сходиться есть,
в особенности пить,
в офицерских клубах или
в самых
дорогих трактирах; потом театры, балы, женщины, и потом опять езда на лошадях, маханье саблями, скаканье и опять швырянье денег и вино, карты, женщины.
«Нам
трактир дороже всего!» — говорит
в «Лесе» Аркашка Счастливцев. И для многих москвичей
трактир тоже был «первой вещью». Он заменял и биржу для коммерсантов, делавших за чашкой тысячные сделки, и столовую для одиноких, и часы отдыха
в дружеской беседе для всякого люда, и место деловых свиданий, и разгул для всех — от миллионера до босяка.
И во всех этих
трактирах прислуживали половые — ярославцы,
в белых рубахах из
дорогого голландского полотна, выстиранного до блеска.
Там, где
в болоте по ночам раздавалось кваканье лягушек и неслись вопли ограбленных завсегдатаями
трактира, засверкали огнями окна дворца обжорства, перед которым стояли день и ночь
дорогие дворянские запряжки, иногда еще с выездными лакеями
в ливреях. Все на французский манер
в угоду требовательным клиентам сделал Оливье — только одно русское оставил:
в ресторане не было фрачных лакеев, а служили московские половые, сверкавшие рубашками голландского полотна и шелковыми поясами.
— Вчера мне исправник Афанасьев дал. Был я у него
в уездном полицейском управлении, а он мне его по секрету и дал. Тут за несколько лет собраны протоколы и вся переписка о разбойнике Чуркине. Я буду о нем роман писать. Тут все его похождения, а ты съезди
в Гуслицы и сделай описание местностей, где он орудовал. Разузнай, где он бывал,
трактиры опиши,
дороги, притоны…
В Законорье у него домишко был, подробнее собери сведения. Я тебе к становому карточку от исправника дам, к нему и поедешь.
Нового Палкинского
трактира вовсе не существовало, и вообще около Песков и Лиговки был полупустырь; о железноконной
дороге и помину не было, да не было еще и омнибусов; словом, огулом, скопом, демократического передвижения не происходило по всему Петербургу, а на Невском и тем паче; ехали больше
в каретах; вместо пролеток тогда были дрожки, на которые мужчины садились верхом.
По
дороге в трактир он высмеивал меня и
в трактире первые минуты все издевался надо мной, публикой и удушливыми запахами. Когда шорник запел, он насмешливо улыбнулся и стал наливать пиво
в стакан, но налил до половины и остановился, сказав...
Проезжая деревню, где я чинил часы, я закутался
в тулуп и лежал
в санях. Также и
в кабак, где стащил половик, я отказался войти. Всю
дорогу мы молчали — я не начинал, приказчик ни слова не спросил. На второй половине пути заехали
в трактир. Приказчик, молчаливый и суровый, напоил меня чаем и досыта накормил домашними лепешками с картофелем на постном масле. По приезде
в Ярославль приказчик высадил меня, я его поблагодарил, а он сказал только одно слово: «Прощавай!»
Счастливцев. Ведь и у родных-то тоже не велика радость нам, Геннадий Демьяныч. Мы народ вольный, гулящий, — нам
трактир дороже всего. Я у родных-то пожил, знаю. У меня есть дяденька, лавочник
в уездном городе, верст за пятьсот отсюда, погостил я у него, да кабы не бежал, так…
И что же потом оказалось? — что накрыли-то не настоящие накрыватели, а шутники из"Союза Недремлющих Лоботрясов", которые ехали по
дороге в трактир"Самарканд"да и надумали: пугнем-ка, мол, Пафнутьевых!
— Посоветуй-ка ты ему: когда, мол, я,
дорогой папаша, помирать буду, так ты меня
в трактир вытащи и за посмотрение на смерть мою хоть по пятаку с рыла возьми, с желающих… Вот и принесёшь ты ему пользу…
Павлин. Одно место у них. Просто срам, сударь!
В городе-то стыдятся; так возьмут ружье, будто за охотой, да на Раззорихе,
в трактире и проклажаются. И трактиришко-то самый что ни есть дрянной, уж можете судить, —
в деревне, на большой
дороге заведение, на вывеске: «Вот он!» написано. Уж так-то не хорошо, что и сказать нельзя. Дня по два там кантуют, ссоры заводят — и что им там за компания! Барышня уж послали буфетчика Власа, велели их домой привезти.
— Отец-то? Вопрос не легкий. Род наш, Колесниковых, знаменитый и древний, по одной
дороге с Рюриком идет, и
в гербе у нас колесо и лапоть, того-этого. Но, по историческому недоразумению, дедушка с бабушкой наши были крепостными, а отец
в городе лавку и
трактир открыл, блеск рода, того-этого, восстановляет. И герб у нас теперь такой: на зеленом бильярдном поле наклоненная бутылка с девизом: «Свидания друзей»…
По
дороге в трактир, спотыкаясь во тьме, хватая меня за плечи, он бормотал...
Он дал мне некрупную ассигнацию и отпустил от себя, потому что новые толпы просителей ожидали его. Я не шел домой, а летел, точно у меня выросли сзади крылья. По
дороге я забежал
в Палкин
трактир и разом съел две порции бифштекса.
Аксинья вошла
в долю с Хрымиными, и их фабрика теперь называется так: «Хрымины Младшие и K°». Открыли около станции
трактир, и уже играют на
дорогой гармонике не на фабрике, а
в этом
трактире, и сюда часто ходит начальник почтового отделения, который тоже завел какую-то торговлю, и начальник станции тоже. Глухому Степану Хрымины Младшие подарили золотые часы, и он то и дело вынимает их из кармана и подносит к уху.
В дороге он ограничивал свою наблюдательность
трактирами, честолюбие его удовлетворялось названиями сиятельства и светлости от трактирной прислуги; любознательность не шла далее покроя платья.
Каркунов. Да вижу, как не видать, чудак, вижу. Старайся, старайся. Забыт не будешь. А племянник, кум, слов-то я, слов не подберу, как нахвалиться. Я за ним как за каменной стеной! Как он дядю бережет! Приедет с дядей
в трактир, сам прежде дяди пьян напьется! Золотой парень, золотой! Едем ночью домой, кто кого везет — неизвестно, кто кого держит-не разберешь. Обнявшись едем всю
дорогу, пока нас у крыльца дворники не снимут с дрожек.
— Не добытчик! — проговорила старуха слезливо. — Мужики наши горькие, не
в дом несут, а из дому. И Кирьяк пьет, и старик тоже, греха таить нечего, знает
в трактир дорогу. Прогневалась царица небесная.
Они вышли из
трактира. Сергеев уже летел им навстречу и скороговоркой рапортовал Ярославу Ильичу, что Вильм Емельянович изволят проезжать. Действительно,
в перспективе показалась пара лихих саврасок, впряженных
в лихие пролетки. Особенно замечательная была необыкновенная пристяжная. Ярослав Ильич сжал, словно
в тисках, руку лучшего из друзей своих, приложился к шляпе и пустился встречать налетавшие дрожки.
Дорогою он раза два обернулся и прощальным образом кивнул головою Ордынову.
Кончив кое-как часы, недовольный и сердитый, он поехал
в Шутейкино. Еще осенью землекопы рыли около Прогонной межевую канаву и прохарчили
в трактире 18 рублей, и теперь нужно было застать
в Шутейкине их подрядчика и получить с него эти деньги. От тепла и метелей
дорога испортилась, стала темною и ухабистою и местами уже проваливалась; снег по бокам осел ниже
дороги, так что приходилось ехать, как по узкой насыпи, и сворачивать при встречах было очень трудно. Небо хмурилось еще с утра, и дул сырой ветер…
— Однако, странное дело, большие
дороги, города, все то, что хранит и развивает других, вредно для славян, так, как вам угодно их представлять; по-вашему, чтоб сохранить чистоту нравов, надобно, чтоб не было проезда, сообщения, торговли, наконец, довольства, первого условия развивающейся жизни. Конечно, и Робинзон, когда жил один на острове, был примерным человеком, никогда
в карты не играл, не шлялся по
трактирам.
Хлестнул извозчик добрую красивую обвенку, и дробной рысцой побежала она по шоссейной
дороге Сундучного ряда… После долгих расспросов, после многих переездов от одного
трактира к другому Марко Данилыч отыскал наконец тот, где
в этом году рыбные торговцы по вечерам собирались…
Люди видели его только
в трактирах и кабаках, которые украшают своею затейливою пестротою перекрестки
дорог.
Пришлось и ему рассказать про ночлег
в трактире. Становой извинился за такое «безобразие» и выразил уверенность
в том, что Никандр Саввич перевезет «
дорогого гостя» к себе, коли ему не хочется погостить
в монастыре.
В городе ни одного
трактира. Они появились только незадолго до двенадцатого года. Да и то купеческие детки, даже сначала мещанские, ходили
в них тайком, перелезая через заборы и пробираясь задними лестницами, под страхом телесного наказания или проклятия отцовского. С того времени ни одна отрасль промышленности не сделала у нас такого шибкого успеха, и вы теперь не только
в Холодне, но и по
дороге к ней от Москвы, почти
в каждой деревне, найдете дом под вывескою елки,
трактир и харчевню.
Проехав с полверсты
в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего
трактира) подле разветвления двух
дорог. Обе
дорога спускались под гору, и по обеим шли войска.