На висках, на выпуклом лбу Макарова блестел пот, нос заострился, точно у мертвого, он закусил губы и крепко закрыл глаза.
В ногах кровати стояли Феня с медным тазом в руках и Куликова с бинтами, с марлей.
Неточные совпадения
— Клим! — звала она голосом мужчины. Клим боялся ее; он подходил осторожно и, шаркнув
ногой, склонив голову, останавливался
в двух шагах от
кровати, чтоб темная рука женщины не достала его.
Ее судороги становились сильнее, голос звучал злей и резче, доктор стоял
в изголовье
кровати, прислонясь к стене, и кусал, жевал свою черную щетинистую бороду. Он был неприлично расстегнут, растрепан, брюки его держались на одной подтяжке, другую он накрутил на кисть левой руки и дергал ее вверх, брюки подпрыгивали,
ноги доктора дрожали, точно у пьяного, а мутные глаза так мигали, что казалось — веки тоже щелкают, как зубы его жены. Он молчал, как будто рот его навсегда зарос бородой.
Ногою в зеленой сафьяновой туфле она безжалостно затолкала под стол книги, свалившиеся на пол, сдвинула вещи со стола на один его край, к занавешенному темной тканью окну, делая все это очень быстро. Клим сел на кушетку, присматриваясь. Углы комнаты были сглажены драпировками, треть ее отделялась китайской ширмой, из-за ширмы был виден кусок
кровати, окно
в ногах ее занавешено толстым ковром тускло красного цвета, такой же ковер покрывал пол. Теплый воздух комнаты густо напитан духами.
— Черт бы взял, — пробормотал Самгин, вскакивая с постели, толкнув жену
в плечо. — Проснись, обыск! Третий раз, — ворчал он, нащупывая
ногами туфли, одна из них упрямо пряталась под
кровать, а другая сплющилась, не пуская
в себя пальцы
ноги.
Снимая пальто, Самгин отметил, что
кровать стоит так же
в углу, у двери, как стояла там, на почтовой станции. Вместо лоскутного одеяла она покрыта клетчатым пледом. За
кроватью,
в ногах ее, карточный стол с кривыми ножками, на нем — лампа, груда книг, а над ним — репродукция с Христа Габриеля Макса.
Она тотчас пришла.
В сером платье без талии, очень высокая и тонкая,
в пышной шапке коротко остриженных волос, она была значительно моложе того, как показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось, на нем застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села на
кровать в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав...
Когда старик поднимает голову — на страницы тетради ложится тёмное, круглое пятно, он гладит его пухлой ладонью отёкшей руки и, прислушиваясь к неровному биению усталого сердца, прищуренными глазами смотрит на белые изразцы печи
в ногах кровати и на большой, во всю стену, шкаф, тесно набитый чёрными книгами.
Через минуту она, совсем раздетая, перешла комнату и, упав в постель, велела унести свечу. Но чуть Ольга вышла, бабушка постучала ей в стену. Ольга возвратилась и стала
в ногах кровати. Княгиня, не оборачиваясь от стены, проговорила:
Неточные совпадения
Петрушка остановился с минуту перед низенькою своею
кроватью, придумывая, как бы лечь приличнее, и лег совершенно поперек, так что
ноги его упирались
в пол.
Вспоминая вчерашний вечер, проведенный у Корчагиных, богатых и знаменитых людей, на дочери которых предполагалось всеми, что он должен жениться, он вздохнул и, бросив выкуренную папироску, хотел достать из серебряного портсигара другую, но раздумал и, спустив с
кровати гладкие белые
ноги, нашел ими туфли, накинул на полные плечи шелковый халат и, быстро и тяжело ступая, пошел
в соседнюю с спальней уборную, всю пропитанную искусственным запахом элексиров, одеколона, фиксатуаров, духов.
Привалов пошел
в уборную, где царила мертвая тишина. Катерина Ивановна лежала на
кровати, устроенной на скорую руку из старых декораций; лицо покрылось матовой бледностью, грудь поднималась судорожно, с предсмертными хрипами. Шутовской наряд был обрызган каплями крови. Какая-то добрая рука прикрыла
ноги ее синей собольей шубкой. Около изголовья молча стоял Иван Яковлич, бледный как мертвец; у него по лицу катились крупные слезы.
Я отвел ему маленькую комнату,
в которой поставил
кровать, деревянный стол и два табурета. Последние ему, видимо, совсем были не нужны, так как он предпочитал сидеть на полу или чаще на
кровати, поджав под себя
ноги по-турецки.
В этом виде он напоминал бурхана из буддийской кумирни. Ложась спать, он по старой привычке поверх сенного тюфяка и ватного одеяла каждый раз подстилал под себя козью шкурку.
В спальне — огромная, тоже красного дерева
кровать и над ней ковер с охотничьим рогом, арапниками, кинжалами и портретами борзых собак. Напротив — турецкий диван; над ним масляный портрет какой-то очень красивой амазонки и опять фотографии и гравюры. Рядом с портретом Александра II
в серой визитке, с собакой у
ног — фотография Герцена и Огарева, а по другую сторону — принцесса Дагмара с собачкой на руках и Гарибальди
в круглой шапочке.