Неточные совпадения
В течение пяти недель доктор Любомудров не мог с достаточной ясностью определить болезнь пациента, а пациент не мог понять, физически болен он или его свалило с ног отвращение к жизни, к людям? Он не был мнительным, но иногда ему казалось, что
в теле его работает острая кислота, нагревая мускулы, испаряя из них жизненную силу. Тяжелый туман наполнял голову, хотелось глубокого сна, но мучила бессонница и тихое, злое кипение нервов.
В памяти бессвязно возникали воспоминания о прожитом, знакомые
лица, фразы.
Клим достал из кармана очки, надел их и увидал, что дьякону лет за сорок, а
лицо у него такое, с какими изображают на иконах святых пустынников. Еще более часто такие
лица встречаются у торговцев старыми вещами, ябедников и скряг, а
в конце концов
память создает из множества подобных
лиц назойливый образ какого-то как бы бессмертного русского человека.
«Счетовод», — неприязненно подумал Клим. Взглянув
в зеркало, он тотчас погасил усмешку на своем
лице. Затем нашел, что
лицо унылое и похудело. Выпив стакан молока, он аккуратно разделся, лег
в постель и вдруг почувствовал, что ему жалко себя. Пред глазами встала фигура «лепообразного» отрока,
память подсказывала его неумелые речи.
Остаток дня Клим прожил
в состоянии отчуждения от действительности,
память настойчиво подсказывала древние слова и стихи, пред глазами качалась кукольная фигура, плавала мягкая, ватная рука, играли морщины на добром и умном
лице, улыбались большие, очень ясные глаза.
Самгину казалось, что становится все более жарко и солнце жестоко выжигает
в его
памяти слова,
лица, движения людей. Было странно слышать возбужденный разноголосый говор каменщиков, говорили они так громко, как будто им хотелось заглушить крики солдат и чей-то непрерывный, резкий вой...
Самгин собрал все листки, смял их, зажал
в кулаке и, закрыв уставшие глаза, снял очки. Эти бредовые письма возмутили его,
лицо горело, как на морозе. Но, прислушиваясь к себе, он скоро почувствовал, что возмущение его не глубоко, оно какое-то физическое, кожное. Наверное, он испытал бы такое же, если б озорник мальчишка ударил его по
лицу.
Память услужливо показывала Лидию
в минуты, не лестные для нее,
в позах унизительных, голую, уставшую.
Он был похож на приказчика из хорошего магазина галантереи, на человека, который с утра до вечера любезно улыбается барышням и дамам; имел самодовольно глупое
лицо здорового парня; такие
лица, без особых примет, настолько обычны, что не остаются
в памяти.
В голубоватых глазах — избыток ласковости, и это увеличивало его сходство с приказчиком.
Вся эта сцена заняла минуту, но Самгин уже знал, что она останется
в памяти его надолго. Он со стыдом чувствовал, что испугался человека
в красной рубахе, смотрел
в лицо его, глупо улыбаясь, и вообще вел себя недостойно. Варвара, разумеется, заметила это. И, ведя ее под руку сквозь трудовую суету, слыша крики «Берегись!», ныряя под морды усталых лошадей, Самгин бормотал...
И вдруг какой-то жест Редозубова восстановил
в памяти его квартиру писателя Катина и одетого мужиком проповедника толстовства, его холодное
лицо, осуждающие глаза.
В день объявления войны Японии Самгин был
в Петербурге, сидел
в ресторане на Невском, удивленно и чуть-чуть злорадно воскрешая
в памяти встречу с Лидией. Час тому назад он столкнулся с нею
лицом к
лицу, она выскочила из двери аптеки прямо на него.
Но
в память его крепко вросла ее напряженная фигура, стройное тело, как бы готовое к физической борьбе с ним, покрасневшее
лицо и враждебно горящие глаза; слушая его, она иронически щурилась, а говоря — открывала глаза широко, и ее взгляд дополнял силу обжигающих слов.
«Может быть — убийцы и уж наверное — воры, а — хорошо поют», — размышлял Самгин, все еще не
в силах погасить
в памяти мутное пятно искаженного
лица, кипящий шепот, все еще видя комнату, где из угла смотрит слепыми глазами запыленный царь с бородою Кутузова.
Все, что он слышал, было совершенно незначительно
в сравнении с тем, что он видел. Цену слов он знал и не мог ценить ее слова выше других, но
в памяти его глубоко отчеканилось ее жутковатое
лицо и горячий, страстный блеск золотистых глаз.
Чувствовалось, что Безбедов искренно огорчен, а не притворяется. Через полчаса огонь погасили, двор опустел, дворник закрыл ворота;
в память о неудачном пожаре остался горький запах дыма, лужи воды, обгоревшие доски и,
в углу двора, белый обшлаг рубахи Безбедова. А еще через полчаса Безбедов, вымытый, с мокрой головою и надутым, унылым
лицом, сидел у Самгина, жадно пил пиво и, поглядывая
в окно на первые звезды
в черном небе, бормотал...
«Так никто не говорил со мной». Мелькнуло
в памяти пестрое
лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, — но нельзя же ставить Дуняшу рядом с этой женщиной! Он чувствовал себя обязанным сказать Марине какие-то особенные, тоже очень искренние слова, но не находил достойных. А она, снова положив локти на стол, опираясь подбородком о тыл красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко...
Память произвольно выдвинула фигуру Степана Кутузова, но сама нашла, что неуместно ставить этого человека впереди всех других, и с неодолимой, только ей доступной быстротою отодвинула большевика
в сторону, заместив его вереницей людей менее антипатичных. Дунаев, Поярков, Иноков, товарищ Яков, суховатая Елизавета Спивак с холодным
лицом и спокойным взглядом голубых глаз. Стратонов, Тагильский, Дьякон, Диомидов, Безбедов, брат Димитрий… Любаша… Маргарита, Марина…
— Мм… Значит — ошибся. У меня плохая
память на
лица, а человека с вашей фамилией я знавал, вместе шли
в ссылку. Какой-то этнограф.
Остаток вечера он провел
в мыслях об этой женщине, а когда они прерывались,
память показывала темное, острое
лицо Варвары, с плотно закрытыми глазами, с кривой улыбочкой на губах, — неплотно сомкнутые с правой стороны, они открывали три неприятно белых зуба, с золотой коронкой на резце. Показывала пустынный кусок кладбища, одетый толстым слоем снега, кучи комьев рыжей земли, две неподвижные фигуры над могилой, только что зарытой.
— Виноват, — сказал Рущиц, тоже понизив голос, отчего он стал еще более гулким. Последнее, что осталось
в памяти Самгина, — тело Тагильского
в измятом костюме, с головой под столом, его желтое
лицо с прихмуренными бровями…