Неточные совпадения
На костях его плеч висел широкий пиджак железного цвета,
расстегнутый на груди, он показывал сероватую рубаху грубого холста; на сморщенной шее, под острым кадыком, красный, шелковый платок свернулся
в жгут, платок был старенький и посекся на складках.
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом,
расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова.
В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
Приехав домой, он только что успел раздеться, как явились Лютов и Макаров. Макаров, измятый,
расстегнутый, сиял улыбками и осматривал гостиную, точно любимый трактир, где он давно не был. Лютов, весь фланелевый,
в ярко-желтых ботинках, был ни с чем несравнимо нелеп. Он сбрил бородку, оставив реденькие усики кота, это неприятно обнажило его лицо, теперь оно показалось Климу лицом монгола, толстогубый рот Лютова не по лицу велик, сквозь улыбку, судорожную и кривую, поблескивают мелкие, рыбьи зубы.
Невыспавшиеся девицы стояли рядом, взапуски позевывая и вздрагивая от свежести утра. Розоватый парок поднимался с реки, и сквозь него, на светлой воде, Клим видел знакомые лица девушек неразличимо похожими; Макаров,
в белой рубашке с
расстегнутым воротом, с обнаженной шеей и встрепанными волосами, сидел на песке у ног девиц, напоминая надоевшую репродукцию с портрета мальчика-итальянца, премию к «Ниве». Самгин впервые заметил, что широкогрудая фигура Макарова так же клинообразна, как фигура бродяги Инокова.
В этих мыслях, неожиданных и обидных, он прожил до вечера, а вечером явился Макаров,
расстегнутый, растрепанный, с опухшим лицом и красными глазами. Климу показалось, что даже красивые, крепкие уши Макарова стали мягкими и обвисли, точно у пуделя. Дышал он кабаком, но был трезв.
Среди комнаты стоял Владимир Лютов
в длинной, по щиколотки, ночной рубахе, стоял, держа гитару за конец грифа, и, опираясь на нее, как на дождевой зонт, покачивался. Присматриваясь к вошедшим, он тяжело дышал, под
расстегнутой рубахой выступали и опадали ребра, было странно видеть, что он так костляв.
— Ба! Это — ты? — крикнул Лютов так громко, что заставил прохожих обернуться на него, а двое даже приостановились, должно быть, ожидая скандала. Одет Лютов был
в широкое
расстегнутое пальто с меховым воротником,
в мохнатую шапку, острая бородка делала его похожим на один из портретов Некрасова; Клим сказал ему это.
—
В Крыму был один социалист, так он ходил босиком,
в парусиновой рубахе, без пояса, с
расстегнутым воротом; лицо у него детское, хотя с бородкой, детское и обезьянье. Он возил воду
в бочке, одной старушке толстовке…
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди
в рубахах без поясов, с
расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял
в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
И, прижав Самгина к стене, Лютов,
в расстегнутом пальто,
в шапке, сдвинутой на затылок, шепнул
в лицо ему...
Туробоев,
в расстегнутом пальто, подвел к забору молодого парня с черными усиками, ноги парня заплетались, глаза он крепко закрыл, а зубы оскалил, высоко вздернув верхнюю губу.
Издали по коридору медленно плыла Алина.
В расстегнутой шубке, с шалью на плечах, со встрепанной прической, она казалась неестественно большой. Когда она подошла, Самгин почувствовал, что уговаривать ее бесполезно: лицо у нее было окостеневшее, глаза провалились
в темные глазницы, а зрачки как будто кипели, сверкая бешенством.
Алина
в расстегнутой кофте, глубоко обнажив шею и плечо, сидела
в кресле, прикрыв рот платком, кадык ее судорожно шевелился.
Прижатый к стене маленьким столом, опираясь на него руками и точно готовясь перепрыгнуть через стол, изогнулся седоволосый Диомидов
в белой рубахе, с
расстегнутым воротом, с черным крестом, вышитым на груди.
Он встал, пошел к себе
в комнату, но
в вестибюле его остановил странный человек,
в расстегнутом пальто на меху, с каракулевой шапкой
в руке, на его большом бугристом лице жадно вытаращились круглые, выпуклые глаза, на голове — клочья полуседой овечьей шерсти, голова — большая и сидит на плечах, шеи — не видно, человек кажется горбатым.
Проехал воз, огромный, хитро нагруженный венскими стульями, связанные соломой, они возвышались почти до вторых этажей, толстая рыжая лошадь и краснорожий ломовой извозчик,
в сравнении с величиной воза, были смешно маленькими, рядом с извозчиком шагал студент
в расстегнутом пальто,
в фуражке на затылке, размахивая руками, он кричит...
По коридору шел Дронов
в расстегнутом пальто, сунув шапку
в карман, размахивая руками.
Неточные совпадения
Ходил всегда
в расстегнутом сюртуке, из-под которого заманчиво виднелась снежной белизны пикейная жилетка и отложные воротнички.
Молодые же были
в дворянских
расстегнутых мундирах с низкими талиями и широких
в плечах, с белыми жилетами, или
в мундирах с черными воротниками и лаврами, шитьем министерства юстиции.
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и вошла
в высокую дверь. Направо от двери стояла кровать, и на кровати сидел, поднявшись, мальчик
в одной
расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок.
В ту минуту, как губы его сходились вместе, они сложились
в блаженно-сонную улыбку, и с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
Он сидел
в расстегнутом над белым жилетом сюртуке, облокотившись обеими руками на стол и, ожидая заказанного бифстека, смотрел
в книгу французского романа, лежавшую на тарелке.
Прежде чем увидать Степана Аркадьича, он увидал его собаку. Из-под вывороченного корня ольхи выскочил Крак, весь черный от вонючей болотной тины, и с видом победителя обнюхался с Лаской. За Краком показалась
в тени ольх и статная фигура Степана Аркадьича. Он шел навстречу красный, распотевший, с
расстегнутым воротом, всё так же прихрамывая.