Неточные совпадения
Ходил всегда
в расстегнутом сюртуке, из-под которого заманчиво виднелась снежной белизны пикейная жилетка и отложные воротнички.
Молодые же были
в дворянских
расстегнутых мундирах с низкими талиями и широких
в плечах, с белыми жилетами, или
в мундирах с черными воротниками и лаврами, шитьем министерства юстиции.
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и вошла
в высокую дверь. Направо от двери стояла кровать, и на кровати сидел, поднявшись, мальчик
в одной
расстегнутой рубашечке и, перегнувшись тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок.
В ту минуту, как губы его сходились вместе, они сложились
в блаженно-сонную улыбку, и с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
Он сидел
в расстегнутом над белым жилетом сюртуке, облокотившись обеими руками на стол и, ожидая заказанного бифстека, смотрел
в книгу французского романа, лежавшую на тарелке.
Прежде чем увидать Степана Аркадьича, он увидал его собаку. Из-под вывороченного корня ольхи выскочил Крак, весь черный от вонючей болотной тины, и с видом победителя обнюхался с Лаской. За Краком показалась
в тени ольх и статная фигура Степана Аркадьича. Он шел навстречу красный, распотевший, с
расстегнутым воротом, всё так же прихрамывая.
На костях его плеч висел широкий пиджак железного цвета,
расстегнутый на груди, он показывал сероватую рубаху грубого холста; на сморщенной шее, под острым кадыком, красный, шелковый платок свернулся
в жгут, платок был старенький и посекся на складках.
Издали по коридору медленно плыла Алина.
В расстегнутой шубке, с шалью на плечах, со встрепанной прической, она казалась неестественно большой. Когда она подошла, Самгин почувствовал, что уговаривать ее бесполезно: лицо у нее было окостеневшее, глаза провалились
в темные глазницы, а зрачки как будто кипели, сверкая бешенством.
В этих мыслях, неожиданных и обидных, он прожил до вечера, а вечером явился Макаров,
расстегнутый, растрепанный, с опухшим лицом и красными глазами. Климу показалось, что даже красивые, крепкие уши Макарова стали мягкими и обвисли, точно у пуделя. Дышал он кабаком, но был трезв.
На пороге одной из комнаток игрушечного дома он остановился с невольной улыбкой: у стены на диване лежал Макаров, прикрытый до груди одеялом,
расстегнутый ворот рубахи обнажал его забинтованное плечо; за маленьким, круглым столиком сидела Лидия; на столе стояло блюдо, полное яблок; косой луч солнца, проникая сквозь верхние стекла окон, освещал алые плоды, затылок Лидии и половину горбоносого лица Макарова.
В комнате было душисто и очень жарко, как показалось Климу. Больной и девушка ели яблоки.
—
В Крыму был один социалист, так он ходил босиком,
в парусиновой рубахе, без пояса, с
расстегнутым воротом; лицо у него детское, хотя с бородкой, детское и обезьянье. Он возил воду
в бочке, одной старушке толстовке…
По коридору шел Дронов
в расстегнутом пальто, сунув шапку
в карман, размахивая руками.
Приехав домой, он только что успел раздеться, как явились Лютов и Макаров. Макаров, измятый,
расстегнутый, сиял улыбками и осматривал гостиную, точно любимый трактир, где он давно не был. Лютов, весь фланелевый,
в ярко-желтых ботинках, был ни с чем несравнимо нелеп. Он сбрил бородку, оставив реденькие усики кота, это неприятно обнажило его лицо, теперь оно показалось Климу лицом монгола, толстогубый рот Лютова не по лицу велик, сквозь улыбку, судорожную и кривую, поблескивают мелкие, рыбьи зубы.
И, прижав Самгина к стене, Лютов,
в расстегнутом пальто,
в шапке, сдвинутой на затылок, шепнул
в лицо ему...
Проехал воз, огромный, хитро нагруженный венскими стульями, связанные соломой, они возвышались почти до вторых этажей, толстая рыжая лошадь и краснорожий ломовой извозчик,
в сравнении с величиной воза, были смешно маленькими, рядом с извозчиком шагал студент
в расстегнутом пальто,
в фуражке на затылке, размахивая руками, он кричит...
— Ба! Это — ты? — крикнул Лютов так громко, что заставил прохожих обернуться на него, а двое даже приостановились, должно быть, ожидая скандала. Одет Лютов был
в широкое
расстегнутое пальто с меховым воротником,
в мохнатую шапку, острая бородка делала его похожим на один из портретов Некрасова; Клим сказал ему это.
Туробоев,
в расстегнутом пальто, подвел к забору молодого парня с черными усиками, ноги парня заплетались, глаза он крепко закрыл, а зубы оскалил, высоко вздернув верхнюю губу.
Он встал, пошел к себе
в комнату, но
в вестибюле его остановил странный человек,
в расстегнутом пальто на меху, с каракулевой шапкой
в руке, на его большом бугристом лице жадно вытаращились круглые, выпуклые глаза, на голове — клочья полуседой овечьей шерсти, голова — большая и сидит на плечах, шеи — не видно, человек кажется горбатым.
Алина
в расстегнутой кофте, глубоко обнажив шею и плечо, сидела
в кресле, прикрыв рот платком, кадык ее судорожно шевелился.
Среди комнаты стоял Владимир Лютов
в длинной, по щиколотки, ночной рубахе, стоял, держа гитару за конец грифа, и, опираясь на нее, как на дождевой зонт, покачивался. Присматриваясь к вошедшим, он тяжело дышал, под
расстегнутой рубахой выступали и опадали ребра, было странно видеть, что он так костляв.
За городом работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди
в рубахах без поясов, с
расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял
в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
Невыспавшиеся девицы стояли рядом, взапуски позевывая и вздрагивая от свежести утра. Розоватый парок поднимался с реки, и сквозь него, на светлой воде, Клим видел знакомые лица девушек неразличимо похожими; Макаров,
в белой рубашке с
расстегнутым воротом, с обнаженной шеей и встрепанными волосами, сидел на песке у ног девиц, напоминая надоевшую репродукцию с портрета мальчика-итальянца, премию к «Ниве». Самгин впервые заметил, что широкогрудая фигура Макарова так же клинообразна, как фигура бродяги Инокова.
Прижатый к стене маленьким столом, опираясь на него руками и точно готовясь перепрыгнуть через стол, изогнулся седоволосый Диомидов
в белой рубахе, с
расстегнутым воротом, с черным крестом, вышитым на груди.
Мы через рейд отправились
в город, гоняясь по дороге с какой-то английской яхтой, которая ложилась то на правый, то на левый галс, грациозно описывая круги. Но и наши матросы молодцы:
в белых рубашках, с синими каймами по воротникам,
в белых же фуражках, с
расстегнутой грудью, они при слове «Навались! дай ход!» разом вытягивали мускулистые руки, все шесть голов падали на весла, и, как львы, дерущие когтями землю, раздирали веслами упругую влагу.
Тарас с счастливым видом сидел направо от прохода, оберегая место для Нехлюдова, и оживленно разговаривал с сидевшим против него мускулистым человеком
в расстегнутой суконной поддевке, как потом узнал Нехлюдов, садовником, ехавшим на место.
Выйдя
в коридор, секретарь встретил Бреве. Подняв высоко плечи, он,
в расстегнутом мундире, с портфелем под мышкой, чуть не бегом, постукивая каблуками и махая свободной рукой так, что плоскость руки была перпендикулярна к направлению его хода, быстро шагал по коридору.
Вернувшись домой только
в шесть часов утра, «еле можаху», он, не раздеваясь, растянулся на старом клеенчатом диване и теперь лежал
в расстегнутой куцей визитке табачного цвета,
в смятых панталонах и
в одном сапоге.
Из трактира выбегали извозчики —
в расстегнутых синих халатах, с ведром
в руке — к фонтану, платили копейку сторожу, черпали грязными ведрами воду и поили лошадей. Набрасывались на прохожих с предложением услуг, каждый хваля свою лошадь, величая каждого, судя по одежде, — кого «ваше степенство», кого «ваше здоровье», кого «ваше благородие», а кого «вась-сиясь!». [Ваше сиятельство.]
Были тут и старики с седыми усами
в дорогих
расстегнутых пальто, из-под которых виднелся серебряный пояс на чекмене. Это — борзятники, москвичи, по зимам живущие
в столице, а летом
в своих имениях; их с каждым годом делалось меньше. Псовая охота, процветавшая при крепостном праве, замирала. Кое-где еще держали псарни, но
в маленьком масштабе.
А отец остался
в своем кресле. Под
расстегнутым халатом засыпанная табаком рубашка слегка колебалась. Отец смеялся своим обычным нутряным смехом несколько тучного человека, а я смотрел на него восхищенными глазами, и чувство особенной радостной гордости трепетало
в моем юном сердце…
Слышен собачий визг. Очумелов глядит
в сторону и видит: из дровяного склада купца Пичугина, прыгая на трех ногах и оглядываясь, бежит собака. За ней гонится человек
в ситцевой крахмальной рубахе и
расстегнутой жилетке. Он бежит за ней и, подавшись туловищем вперед, падает на землю и хватает собаку за задние лапы. Слышен вторично собачий визг и крик: «Не пущай!» Из лавок высовываются сонные физиономии, и скоро около дровяного склада, словно из земли выросши, собирается толпа.
Около самых ворот склада, видит он, стоит вышеписанный человек
в расстегнутой жилетке и, подняв вверх правую руку, показывает толпе окровавленный палец.
Войдешь
в квартиру надзирателя; он, плотный, сытый, мясистый,
в расстегнутой жилетке и
в новых сапогах со скрипом, сидит за столом и «кушает» чай; у окна сидит девочка лет 14 с поношенным лицом, бледная.
Палач Толстых, высокий, плотный человек, имеющий сложение силача-акробата, без сюртука,
в расстегнутой жилетке, [Он был прислан на каторгу за то, что отрубил своей жене голову.] кивает головой Прохорову; тот молча ложится.
Прямо
в тупике коридора тоже дверь, ведущая
в небольшую каморку: здесь два политических,
в расстегнутых жилетках и
в чирках на босую ногу, торопливо мнут перину, набитую соломой; на подоконнике книжка и кусок черного хлеба.
В это время наверх поднимались двое мужчин
в суконных картузах набекрень,
в пиджаках нараспашку, один
в синей, другой
в красной рубахах навыпуск под
расстегнутыми пиджаками — очевидно, товарищи Симеона по профессии.
В гостиной Вихровы застали довольно большое общество: самую хозяйку, хоть и очень постаревшую, но по-прежнему с претензиями одетую и
в тех же буклях 30-х годов, сына ее
в расстегнутом вицмундире и
в эполетах и монаха
в клобуке, с пресыщенным несколько лицом,
в шелковой гроденаплевой [Гроденапль — плотная ткань, род тафты, от франц. gros de Naples.] рясе, с красивыми четками
в руках и
в чищенных сапогах, — это был настоятель ближайшего монастыря, отец Иоаким, человек ученый, магистр богословия.
В огромных зеркалах, доходящих чуть не до потолка, отразились длинные фигуры наших гимназистов с одушевленными физиономиями и с растрепанными волосами, а также и фигура Симонова
в расстегнутом вицмундиришке и валяных сапогах.
В гостиной Вихров, наконец, увидел небольшую, но довольно толстенькую фигуру самого генерала, который сидел на покойных, мягких креслах,
в расстегнутом вицмундире, без всяких орденов, с одним только на шее Георгием за храбрость.
Хозяин был
в кабинете и стоял у своего письменного стола
в щегольском
расстегнутом мундирном сюртуке,
в серо-синих с красными лампасами брюках и
в белом жилете. Белый серебряный аксельбант красиво болтался у него на груди.
Они долго возились за столом, усаживаясь
в кресла, а когда сели, один из них,
в расстегнутом мундире, с ленивым бритым лицом, что-то начал говорить старичку, беззвучно и тяжело шевеля пухлыми губами. Старичок слушал, сидя странно прямо и неподвижно, за стеклами его очков мать видела два маленькие бесцветные пятнышка.
Смягченный, он улыбался широкой и доброй улыбкой. Было свежо, а он стоял
в одной рубахе с
расстегнутым воротом, глубоко обнажавшим грудь. Мать оглянула его большую фигуру и ласково посоветовала...
Туда же следом за ними пробежал знакомый ей помощник смотрителя тюрьмы
в расстегнутом мундире.
— Вот и пришли! — беспокойно оглядываясь, сказала мать. У шалаша из жердей и ветвей, за столом из трех нестроганых досок, положенных на козлы, врытые
в землю, сидели, обедая — Рыбин, весь черный,
в расстегнутой на груди рубахе, Ефим и еще двое молодых парней. Рыбин первый заметил их и, приложив ладонь к глазам, молча ждал.
В карточной,
в столовой,
в буфете и
в бильярдной беспомощно толклись ошалевшие от вина, от табаку и от азартной игры люди
в расстегнутых кителях, с неподвижными кислыми глазами и вялыми движениями.
Он прошел дальше и завернул за угол.
В глубине палисадника, у Назанского горел огонь. Одно из окон было раскрыто настежь. Сам Назанский, без сюртука,
в нижней рубашке,
расстегнутой у ворота, ходил взад и вперед быстрыми шагами по комнате; его белая фигура и золотоволосая голова то мелькали
в просветах окон, то скрывались за простенками. Ромашов перелез через забор палисадника и окликнул его.
В серой
расстегнутой тужурке кружился Ромашов по своей крошечной комнате, задевая ногами за ножки кровати, а локтями за шаткую пыльную этажерку.
После всех подъехал господин
в щегольской коляске шестериком, господин необыкновенно тучный, белый, как папошник — с сонным выражением
в лице и двойным, отвислым подбородком. Одет он был
в совершенно летние брюки,
в летний жилет, почти с
расстегнутой батистовою рубашкою, но при всем том все еще сильно страдал от жара. Тяжело дыша и лениво переступая, начал он взбираться на лестницу, и когда князю доложили о приезде его, тот опрометью бросился встречать.
Начальник бастиона, обходивший
в это время свое хозяйство, по его выражению, как он ни привык
в 8 месяцев ко всяким родам храбрости, не мог не полюбоваться на этого хорошенького мальчика
в расстегнутой шинели, из-под которой видна красная рубашка, обхватывающая белую нежную шею, с разгоревшимся лицом и глазами, похлопывающего руками и звонким голоском командующего: «первое, второе!» и весело взбегающего на бруствер, чтобы посмотреть, куда падает его бомба.
Стройный, широкоплечий,
в расстегнутой шинели, из-под которой виднелась красная рубашка с косым воротом, с папироской
в руках, облокотившись на перила крыльца, с наивной радостью
в лице и жесте, как он стоял перед братом, это был такой приятно-хорошенький мальчик, что всё бы так и смотрел на него.
Барон З.,
в расстегнутом сюртуке и белом жилете, принимал гостей
в освещенной зале и гостиной небольшого домика,
в котором жили его родители, уступившие ему на вечер этого торжества парадные комнаты.