Неточные совпадения
В глазах ее
застыло что-то монашески унылое и сердитое, но казалось, что она теперь более ребенок, чем
была несколько недель тому назад.
Она тотчас пришла. В сером платье без талии, очень высокая и тонкая, в пышной шапке коротко остриженных волос, она
была значительно моложе того, как показалась на улице. Но капризное лицо ее все-таки сильно изменилось, на нем
застыла какая-то благочестивая мина, и это делало Лидию похожей на английскую гувернантку, девицу, которая уже потеряла надежду выйти замуж. Она села на кровать в ногах мужа, взяла рецепт из его рук, сказав...
Самгин отказался. Поручик Трифонов
застыл, поставив ногу на ступень вагона.
Было очень тихо, только снег скрипел под ногами людей, гудела проволока телеграфа и сопел поручик. Вдруг тишину всколыхнул, разрезал высокий, сочный голос, четко выписав на ней отчаянные слова...
Попов говорил просительно, на лице его
застыла гримаса смущения, он пожимал плечами, точно от холода, и вообще
был странно не похож на того размашистого человека, каким Самгин наблюдал его у Марины.
Было уже очень поздно. На пустынной улице
застыл холодный туман, не решаясь обратиться в снег или в дождь. В тумане висели пузыри фонарей, окруженные мутноватым радужным сиянием, оно тоже
застыло. Кое-где среди черных окон поблескивали желтые пятна огней.
Маленькая лекция по философии угрожала разрастись в солидную, Самгину стало скучно слушать и несколько неприятно следить за игрой лица оратора. Он обратил внимание свое на женщин, их
было десятка полтора, и все они как бы
застыли, очарованные голосом и многозначительной улыбочкой красноречивого Платона.
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито сказал хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил ужинать, но Елена отказалась. Самгин пошел провожать ее.
Было уже поздно и пустынно, город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома,
остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых ворот. На одной улице луна освещала только верхние этажи домов на левой стороне, а в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
Такая заря горела, когда Ида взяла с этажерки свою библию. Одна самая нижняя полоса уже вдвигалась в янтарный фон по красной черте горизонта. Эта полоса была похожа цветом на полосу докрасна накаленного чугуна. Через несколько минут она должна
была остывать, синеть и, наконец, сравняться с темным фоном самого неба.
Неточные совпадения
Минуты этой задумчивости
были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые
застывали они перед ним, не
будучи в силах оторвать глаза от его светлого, как сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым городом.
Агафья Михайловна с разгоряченным и огорченным лицом, спутанными волосами и обнаженными по локоть худыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней и мрачно смотрела на малину, от всей души желая, чтоб она
застыла и не проварилась. Княгиня, чувствуя, что на нее, как на главную советницу по варке малины, должен
быть направлен гнев Агафьи Михайловны, старалась сделать вид, что она занята другим и не интересуется малиной, говорила о постороннем, но искоса поглядывала на жаровню.
И между тем душа в ней ныла, // И слез
был полон томный взор. // Вдруг топот!.. кровь ее
застыла. // Вот ближе! скачут… и на двор // Евгений! «Ах!» — и легче тени // Татьяна прыг в другие сени, // С крыльца на двор, и прямо в сад, // Летит, летит; взглянуть назад // Не смеет; мигом обежала // Куртины, мостики, лужок, // Аллею к озеру, лесок, // Кусты сирен переломала, // По цветникам летя к ручью, // И, задыхаясь, на скамью
«Онегин, я тогда моложе, // Я лучше, кажется,
была, // И я любила вас; и что же? // Что в сердце вашем я нашла? // Какой ответ? одну суровость. // Не правда ль? Вам
была не новость // Смиренной девочки любовь? // И нынче — Боже! —
стынет кровь, // Как только вспомню взгляд холодный // И эту проповедь… Но вас // Я не виню: в тот страшный час // Вы поступили благородно, // Вы
были правы предо мной. // Я благодарна всей душой…
Нет: рано чувства в нем
остыли; // Ему наскучил света шум; // Красавицы не долго
были // Предмет его привычных дум; // Измены утомить успели; // Друзья и дружба надоели, // Затем, что не всегда же мог // Beef-steaks и страсбургский пирог // Шампанской обливать бутылкой // И сыпать острые слова, // Когда болела голова; // И хоть он
был повеса пылкой, // Но разлюбил он наконец // И брань, и саблю, и свинец.