Неточные совпадения
— С такой рожей, как его,
трудно жить.
Пролежав в комнате Клима четверо суток, на пятые Макаров начал просить, чтоб его отвезли домой. Эти дни, полные тяжелых и тревожных впечатлений, Клим
прожил очень
трудно. В первый же день утром, зайдя к больному, он застал там Лидию, — глаза у нее были красные, нехорошо блестели, разглядывая серое, измученное лицо Макарова с провалившимися глазами; губы его, потемнев, сухо шептали что-то, иногда он вскрикивал и скрипел зубами, оскаливая их.
— Смешно спросил? Ну — ничего! Мне, разумеется, ее не нужно, а — любопытно мне: как она
жить будет? С такой красотой —
трудно. И, потом, я все думаю, что у нас какая-нибудь Лола Монтес должна явиться при новом царе.
— Представь — играю! — потрескивая сжатыми пальцами, сказал Макаров. — Начал по слуху, потом стал брать уроки… Это еще в гимназии. А в Москве учитель мой уговаривал меня поступить в консерваторию. Да. Способности, говорит. Я ему не верю. Никаких способностей нет у меня. Но — без музыки
трудно жить, вот что, брат…
— Да. А несчастным
трудно сознаться, что они не умеют
жить, и вот они говорят, кричат. И все — мимо, все не о себе, а о любви к народу, в которую никто и не верит.
— Это был человек сухой и властный, — сказала она, вздохнув. — Я, кажется, не любила его, но…
трудно жить одной.
— Вы представить не можете, как
трудно в наши дни
жить человеку, который всем хочет только добра… Поверьте, — добавил он еще тише, — они догадываются о вашем значении…
—
Живут мужики, как завоеванные, как в плену, ей-богу! Помоложе которые — уходят, кто куда, хоша теперь пачпорта
трудно дают. А которые многосемейные да лошаденку имеют, ну, они стараются удержаться на своем горе.
— Вот и мы здесь тоже думаем — врут! Любят это у нас — преувеличить правду. К примеру — гвоздари: жалуются на скудость жизни, а между тем — зарабатывают больше плотников. А плотники — на них ссылаются, дескать — кузнецы лучше нас
живут. Союзы тайные заводят…
Трудно, знаете, с рабочим народом. Надо бы за всякую работу единство цены установить…
— Понять —
трудно, — согласился Фроленков. — Чего надобно немцам? Куда лезут? Ведь — вздуем. Торговали — хорошо. Свободы ему, немцу, у нас — сколько угодно! Он и генерал, и управляющий, и булочник, будь чем хошь,
живи как любишь. Скажите нам: какая причина войны? Король царем недоволен, али что?
— Я всего второй год здесь,
жила в Кишиневе, это тоже ужасно, Кишинев. Но здесь…
Трудно привыкнуть. Такая противная, злая река. И всем хочется революции.
«Гораздо больше людей, которые мешают
жить, чем людей необходимых и приятных мне. Легко избрать любую линию мысли, но
трудно создать удовлетворительное окружение из ближних».
— Вам
жить трудно будет, вы сами себе закон и защита. Я вот жил не своей волей, а — как велено. И вижу: не так надо, а поправить не могу, дело не моё, господское. Не только сделать по-своему боялся, а даже и думать не смел, как бы свой разум не спутать с господским. Слышишь, Пётр?
— И почему вы полагаете, — закричал он, весь еще багровый от кашля, — что мы желаем завербовать вас в наш лагерь? (Он выговорил Lager по-немецки.) Нисколько нам это не нужно, бардзо дзенкуем! [Премного благодарны! (польск.).] Вольному воля, спасенному спасение! А что касательно двух поколений, то это точно: нам, старикам, с вами, молодыми,
жить трудно, очень трудно! Наши понятия ни в чем не согласны: ни в художестве, ни в жизни, ни даже в морали. Не правда ли, Сусанна Ивановна?
Неточные совпадения
— Весьма
трудно ошибаться, когда жена сама объявляет о том мужу. Объявляет, что восемь лет жизни и сын — что всё это ошибка и что она хочет
жить сначала, — сказал он сердито, сопя носом.
Иногда она в душе упрекала его за то, что он не умеет
жить в городе; иногда же сознавалась, что ему действительно
трудно было устроить здесь свою жизнь так, чтобы быть ею довольным.
— Мошенник, — отвечал Собакевич. — Такой скряга, какого вообразить
трудно. В тюрьме колодники лучше
живут, чем он: всех людей переморил голодом.
— Я на это тебе только одно скажу:
трудно поверить, чтобы человек, который, несмотря на свои шестьдесят лет, зиму и лето ходит босой и, не снимая, носит под платьем вериги в два пуда весом и который не раз отказывался от предложений
жить спокойно и на всем готовом, —
трудно поверить, чтобы такой человек все это делал только из лени.
Он страдал тоже от мысли: зачем он тогда себя не убил? Зачем он стоял тогда над рекой и предпочел явку с повинною? Неужели такая сила в этом желании
жить и так
трудно одолеть его? Одолел же Свидригайлов, боявшийся смерти?