Неточные совпадения
И, бросившись в угол дивана,
закрыв лицо
руками, повторила...
Однажды ему удалось подсмотреть, как Борис, стоя в углу, за сараем, безмолвно плакал,
закрыв лицо
руками, плакал так, что его шатало из стороны в сторону, а плечи его дрожали, точно у слезоточивой Вари Сомовой, которая жила безмолвно и как тень своей бойкой сестры. Клим хотел подойти к Варавке, но не решился, да и приятно было видеть, что Борис плачет, полезно узнать, что роль обиженного не так уж завидна, как это казалось.
С трудом отстегнув ремень ноющей
рукой, он бросил его в воду, — Борис поймал конец ремня, потянул его и легко подвинул Клима по льду ближе к воде, — Клим, взвизгнув,
закрыл глаза и выпустил из
руки ремень.
Варавка
закрыл на несколько секунд медвежьи глазки, сунул
руку под бороду и быстрым жестом распушил ее, как веер. Потом, мясисто улыбаясь, сказал...
На висках, на выпуклом лбу Макарова блестел пот, нос заострился, точно у мертвого, он закусил губы и крепко
закрыл глаза. В ногах кровати стояли Феня с медным тазом в
руках и Куликова с бинтами, с марлей.
Он
закрыл глаза, и, утонув в темных ямах, они сделали лицо его более жутко слепым, чем оно бывает у слепых от рождения. На заросшем травою маленьком дворике игрушечного дома, кокетливо спрятавшего свои три окна за палисадником, Макарова встретил уродливо высокий, тощий человек с лицом клоуна, с метлой в
руках. Он бросил метлу, подбежал к носилкам, переломился над ними и смешным голосом заговорил, толкая санитаров, Клима...
Он думал, что хорошо бы взять Лидию под
руку, как это успел Лютов, взять и, прижавшись плечом к плечу ее, идти,
закрыв глаза.
— Самгин? — вопросительно крикнул он,
закрыв глаза, и распростер
руки; гитара, упав на пол, загудела, форточка ответила ей визгом.
— Ты не понял, — сказала Лидия, строго взглянув на него, а Диомидов,
закрыв лицо
руками, пробормотал сквозь пальцы...
— Идите, вымойте его, — попросила она,
закрыв лицо
руками.
Самгин понял, что он лишний, простился и ушел. В комнате своей, свалившись на постель, закинув
руки под голову, он плотно
закрыл глаза, чтоб лучше видеть путаницу разногласно кричащих мыслей. Шумел в голове баритон Кутузова, а Спивак уверенно утешает: «Это скоро пройдет».
— Ваша фамилия? — спросил его жандармский офицер и, отступив от кровати на шаг, встал рядом с человеком в судейском мундире; сбоку от них стоял молодой солдат, подняв
руку со свечой без подсвечника, освещая лицо Клима; дверь в столовую
закрывала фигура другого жандарма.
На
руке своей Клим ощутил слезы. Глаза Варвары неестественно дрожали, казалось — они выпрыгнут из глазниц. Лучше бы она
закрыла их. Самгин вышел в темную столовую, взял с буфета еще не совсем остывший самовар, поставил его у кровати Варвары и, не взглянув на нее, снова ушел в столовую, сел у двери.
Варвара утомленно
закрыла глаза, а когда она
закрывала их, ее бескровное лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до
руки Татьяны и, мигнув ей на дверь, встал. В столовой девушка начала расспрашивать, как это и откуда упала Варвара, был ли доктор и что сказал. Вопросы ее следовали один за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив за собою дверь, тогда она, взяв
руку его, улыбаясь обескровленными губами, спросила тихонько...
Один из штатских, тощий, со сплюснутым лицом и широким носом, сел рядом с Самгиным, взял его портфель, взвесил на
руке и, положив портфель в сетку, протяжно, воющим звуком, зевнул. Старичок с медалью заволновался, суетливо
закрыл окно, задернул занавеску, а усатый спросил гулко...
Сейчас я напишу им. Фуллон! — плачевно крикнул поп и, взмахнув
рукой, погрозил кулаком в потолок; рукав пиджака съехал на плечо ему и складками
закрыл половину лица.
Двое, по внешности — приказчики, провели Корвина, поддерживая его под локти, он шел,
закрыв лицо
руками, ноги его заплетались.
Когда Самгин, все более застывая в жутком холоде, подумал это — память тотчас воскресила вереницу забытых фигур: печника в деревне, грузчика Сибирской пристани, казака, который сидел у моря, как за столом, и чудовищную фигуру кочегара у Троицкого моста в Петербурге. Самгин сел и, схватясь
руками за голову,
закрыл уши. Он видел, что Алина сверкающей
рукой гладит его плечо, но не чувствовал ее прикосновения. В уши его все-таки вторгался шум и рев. Пронзительно кричал Лютов, топая ногами...
Когда кончили петь, он сказал это вслух, но никто не обратил должного внимания на его слова; Макаров молча и меланхолически посмотрел на него, Лютов,
закрывая своею изогнутой спиной фигуру Дуняши, чмокал ее
руки и что-то бормотал, Алина, гладя ее рыжие волосы, вздыхала...
Ее изумленное восклицание было вызвано тем, что Алина, сбросив шубу на пол, прислонясь к стене,
закрыла лицо
руками и сквозь пальцы глухо, но внятно выругалась площадными словами. Самгин усмехнулся, — это понравилось ему, это еще более унижало женщину в его глазах.
Самгин
закрыл лицо
руками. Кафли печи, нагреваясь все более, жгли спину, это уже было неприятно, но отойти от печи не было сил. После ухода Анфимьевны тишина в комнатах стала тяжелей, гуще, как бы только для того, чтобы ясно был слышен голос Якова, — он струился из кухни вместе с каким-то едким, горьковатым запахом...
Жандарм тяжело поднял
руку, отдавая честь, и пошел прочь, покачиваясь, обер тоже отправился за ним, а поручик, схватив Самгина за
руку, втащил его в купе, толкнул на диван и,
закрыв дверь, похохатывая, сел против Клима — колено в колено.
Второй полицейский, лысый, без шапки, сидел на снегу; на ногах у него лежала боковина саней, он размахивал
рукой без перчатки и кисти, — из
руки брызгала кровь, — другой
рукой закрывал лицо и кричал нечеловеческим голосом, похожим на блеяние овцы.
В углу дивана съежился, засунув
руки в карманы пальто,
закрыв глаза, остроносый человек в котиковой шапке, ничем не интересный.
Взмахивая распростертыми
руками, точно крыльями,
закрыв глаза, мотая головою, он забормотал...
Вдохновляясь, поспешно нанизывая слово на слово, размахивая
руками, он долго и непонятно объяснял различие между смыслом и причиной, — острые глазки его неуловимо быстро меняли выражение, поблескивая жалобно и сердито, ласково и хитро. Седобородый, наморщив переносье, открывал и
закрывал рот, желая что-то сказать, но ему мешала оса, летая пред его широким лицом. Третий мужик, отломив от ступени большую гнилушку, внимательно рассматривал ее.
Он замолчал, даже поднял
руку, как бы желая
закрыть себе рот, и этот судорожный наивный жест дал Самгину право утвердительно сказать...
Вскрикивая, он черпал горстями воду, плескал ее в сторону Марины, в лицо свое и на седую голову. Люди вставали с пола, поднимая друг друга за
руки, под мышки, снова становились в круг, Захарий торопливо толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг,
закрыв лицо ладонями, бросился на пол, — в круг вошла Марина, и люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь оторваться от пола.
— Уйди, — повторила Марина и повернулась боком к нему, махая
руками. Уйти не хватало силы, и нельзя было оторвать глаз от круглого плеча, напряженно высокой груди, от спины, окутанной массой каштановых волос, и от плоской серенькой фигурки человека с глазами из стекла. Он видел, что янтарные глаза Марины тоже смотрят на эту фигурку, —
руки ее поднялись к лицу;
закрыв лицо ладонями, она странно качнула головою, бросилась на тахту и крикнула пьяным голосом, топая голыми ногами...
—
Закрыть, — приказал Тагильский. Дверь, торопливо звякнув железом, затворили, Безбедов прислонился спиною к ней, прижал
руки ко груди жестом женщины, дергая лохмотья рубашки.
Против Самгина лежал вверх лицом,
закрыв глаза, длинноногий человек, с рыжей, остренькой бородкой, лежал сунув
руки под затылок себе. Крик Пыльникова разбудил его, он сбросил ноги на пол, сел и, посмотрев испуганно голубыми глазами в лицо Самгина, торопливо вышел в коридор, точно спешил на помощь кому-то.
— Там — все наше, вплоть до реки Белой наше! — хрипло и так громко сказали за столиком сбоку от Самгина, что он и еще многие оглянулись на кричавшего. Там сидел краснолобый, большеглазый, с густейшей светлой бородой и сердитыми усами, которые не
закрывали толстых губ ярко-красного цвета, одной
рукою, с вилкой в ней, он писал узоры в воздухе. — От Бирска вглубь до самых гор — наше! А жители там — башкирье, дикари, народ негодный, нерабочий, сорье на земле, нищими по золоту ходят, лень им золото поднять…
Освобожденный стол тотчас же заняли молодцеватый студент, похожий на переодетого офицера, и скромного вида человек с жидкой бородкой, отдаленно похожий на портреты Антона Чехова в молодости. Студент взял карту кушаний в
руки,
закрыл ею румяное лицо, украшенное золотистыми усиками, и сочно заговорил, как бы читая по карте...
Привычная упрощенность отношения Самгина к женщинам вызвала такую сцену: он вернулся с Тосей из магазина, где покупали посуду; день был жаркий, полулежа на диване, Тося,
закрыв глаза, расстегнула верхние пуговицы блузки. Клим Иванович подсел к ней и пустил
руку свою под блузку. Тося спросила...
— Нужно, чтоб дети забыли такие дни… Ша! — рявкнул он на женщину, и она,
закрыв лицо
руками, визгливо заплакала. Плакали многие. С лестницы тоже кричали, показывали кулаки, скрипело дерево перил, оступались ноги, удары каблуков и подошв по ступеням лестницы щелкали, точно выстрелы. Самгину казалось, что глаза и лица детей особенно озлобленны, никто из них не плакал, даже маленькие, плакали только грудные.