Неточные совпадения
Науки не очень интересовали Клима, он хотел знать
людей и находил, что роман дает ему больше
знания о них, чем научная книга и лекция. Он даже сказал Марине, что о
человеке искусство знает больше, чем наука.
— Насколько ты, с твоей сдержанностью, аристократичнее других! Так приятно видеть, что ты не швыряешь своих мыслей,
знаний бессмысленно и ненужно, как это делают все, рисуясь друг перед другом! У тебя есть уважение к тайнам твоей души, это — редко. Не выношу
людей, которые кричат, как заплутавшиеся в лесу слепые. «Я, я, я», — кричат они.
Покуривая, улыбаясь серыми глазами, Кутузов стал рассказывать о глупости и хитрости рыб с тем воодушевлением и
знанием, с каким историк Козлов повествовал о нравах и обычаях жителей города. Клим, слушая, путался в неясных, но не враждебных мыслях об этом
человеке, а о себе самом думал с досадой, находя, что он себя вел не так, как следовало бы, все время точно качался на качели.
Но не без зависти и с досадой Клим должен был признать, что Гогин все-таки
человек интересный, он много читал, много знает и владеет своими
знаниями так же ловко, как ловко носит свой костюм.
Но несомненно, что осведомителями жандармов должны служить
люди именно такого типа, — все знающие и способные ловко скрывать истинные убеждения свои за обилием
знаний.
Фактами такого рода Иван Дронов был богат, как еж иглами; он сообщал, кто из студентов подал просьбу о возвращении в университет, кто и почему пьянствует, он знал все плохое и пошлое, что делали
люди, и охотно обогащал Самгина своим «
знанием жизни».
Слушая его анекдоты, Самгин, бывало, чувствовал, что
человек этот гордится своими
знаниями, как гордился бы ученый исследователь, но рассказывает всегда с тревогой, с явным желанием освободиться от нее, внушив ее слушателям.
— Зотиха, Марина Петровна, указала нам, — говорили они, и чувствовалось, что для этих
людей Марина — большой
человек. Он объяснял это тем, что захолустные, полудикие
люди ценят ее деловитый ум, ее
знание жизни.
— Обедать? Спасибо. А я хотел пригласить вас в ресторан, тут, на площади у вас, не плохой ресторанос, — быстро и звонко говорил Тагильский, проходя в столовую впереди Самгина, усаживаясь к столу. Он удивительно не похож был на
человека, каким Самгин видел его в строгом кабинете Прейса, — тогда он казался сдержанным, гордым своими
знаниями, относился к
людям учительно, как профессор к студентам, а теперь вот сорит словами, точно ветер.
Самгин не впервые подумал, что в этих крепко построенных домах живут скучноватые, но, в сущности, неглупые
люди, живут недолго, лет шестьдесят, начинают думать поздно и за всю жизнь не ставят пред собою вопросов — божество или человечество, вопросов о достоверности
знания, о…
Еще недавно ему нравилось вслушиваться в растрепанный говор
людей, он был уверен, что болтливые пассажиры поездов, гости ресторанов, обогащая его
знанием подлинной житейской правды, насыщают плотью суховатые системы книжных фраз.
Покуривая, он снова стал читать план и нашел, что — нет, нельзя давать слишком много улик против Безбедова, но необходимо, чтоб он знал какие-то Маринины тайны, этим
знанием и будет оправдано убийство Безбедова как свидетеля, способного указать
людей, которым Марина мешала жить.
Интересна была она своим
знанием веселой жизни
людей «большого света», офицеров гвардии, крупных бюрократов, банкиров. Она обладала неиссякаемым количеством фактов, анекдотов, сплетен и рассказывала все это с насмешливостью бывшей прислуги богатых господ, — прислуги, которая сама разбогатела и вспоминает о дураках.
«Представление отечество недоступно
человеку массы. “Мы — не русские, мы — самарские”. Отечество — это понятие интеллектуальной силы. Если нет
знания истории отечества, оно — не существует».
Обладая даже и не очень высокой технической квалификацией, мастеровой
человек не только хозяин своей физической энергии, но и
человек, который может ценить свои технические
знания как некую правду, как явную полезность.
Неточные совпадения
Стародум. В одном. Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь
человек во всякое время. На все прочее мода: на умы мода, на
знания мода, как на пряжки, на пуговицы.
Третий, артиллерист, напротив, очень понравился Катавасову. Это был скромный, тихий
человек, очевидно преклонявшийся пред
знанием отставного гвардейца и пред геройским самопожертвованием купца и сам о себе ничего не говоривший. Когда Катавасов спросил его, что его побудило ехать в Сербию, он скромно отвечал:
Место это, как и все такие места, требовало таких огромных
знаний и деятельности, которые трудно было соединить в одном
человеке.
Событие рождения сына (он был уверен, что будет сын), которое ему обещали, но в которое он всё-таки не мог верить, — так оно казалось необыкновенно, — представлялось ему с одной стороны столь огромным и потому невозможным счастьем, с другой стороны — столь таинственным событием, что это воображаемое
знание того, что будет, и вследствие того приготовление как к чему-то обыкновенному,
людьми же производимому, казалось ему возмутительно и унизительно.
«И разве не то же делают все теории философские, путем мысли странным, несвойственным
человеку, приводя его к
знанию того, что он давно знает и так верно знает, что без того и жить бы не мог? Разве не видно ясно в развитии теории каждого философа, что он вперед знает так же несомненно, как и мужик Федор, и ничуть не яснее его главный смысл жизни и только сомнительным умственным путем хочет вернуться к тому, что всем известно?»