Неточные совпадения
На его
красном лице весело сверкали маленькие, зеленоватые глазки, его рыжеватая
борода пышностью своей была похожа на хвост лисы, в
бороде шевелилась большая,
красная улыбка; улыбнувшись, Варавка вкусно облизывал губы свои длинным, масляно блестевшим языком.
Но почти всегда, вслед за этим, Клим недоуменно, с досадой, близкой злому унынию, вспоминал о Лидии, которая не умеет или не хочет видеть его таким, как видят другие. Она днями и неделями как будто даже и совсем не видела его, точно он для нее бесплотен, бесцветен, не существует. Вырастая, она становилась все более странной и трудной девочкой. Варавка, улыбаясь в лисью
бороду большой,
красной улыбкой, говорил...
Из окна своей комнаты он видел: Варавка, ожесточенно встряхивая
бородою, увел Игоря за руку на улицу, затем вернулся вместе с маленьким, сухоньким отцом Игоря, лысым, в серой тужурке и серых брюках с
красными лампасами.
Клим постоял, затем снова сел, думая: да, вероятно, Лидия, а может быть, и Макаров знают другую любовь, эта любовь вызывает у матери, у Варавки, видимо, очень ревнивые и завистливые чувства. Ни тот, ни другая даже не посетили больного. Варавка вызвал карету «
Красного Креста», и, когда санитары, похожие на поваров, несли Макарова по двору, Варавка стоял у окна, держа себя за
бороду. Он не позволил Лидии проводить больного, а мать, кажется, нарочно ушла из дома.
Сегодня припадок был невыносимо длителен. Варавка даже расстегнул нижние пуговицы жилета, как иногда он делал за обедом. В
бороде его сверкала
красная улыбка, стул под ним потрескивал. Мать слушала, наклонясь над столом и так неловко, что девичьи груди ее лежали на краю стола. Климу было неприятно видеть это.
Видел он и то, что его уединенные беседы с Лидией не нравятся матери. Варавка тоже хмурился, жевал
бороду красными губами и говорил, что птицы вьют гнезда после того, как выучатся летать. От него веяло пыльной скукой, усталостью, ожесточением. Он являлся домой измятый, точно после драки. Втиснув тяжелое тело свое в кожаное кресло, он пил зельтерскую воду с коньяком, размачивал
бороду и жаловался на городскую управу, на земство, на губернатора. Он говорил...
— Не попа-ал! — взвыл он плачевным волчьим воем, барахтаясь в реке. Его
красная рубаха вздулась на спине уродливым пузырем, судорожно мелькала над водою деревяшка с высветленным железным кольцом на конце ее, он фыркал, болтал головою, с волос головы и
бороды разлетались стеклянные брызги, он хватался одной рукой за корму лодки, а кулаком другой отчаянно колотил по борту и вопил, стонал...
Через час он шагал по блестящему полу пустой комнаты, мимо зеркал в простенках пяти окон, мимо стульев, чинно и скучно расставленных вдоль стен, а со стен на него неодобрительно смотрели два лица, одно — сердитого человека с
красной лентой на шее и яичным желтком медали в
бороде, другое — румяной женщины с бровями в палец толщиной и брезгливо отвисшей губою.
Самгин, не ответив, смотрел, как двое мужиков ведут под руки какого-то бородатого, в длинной, ниже колен, холщовой рубахе; бородатый, упираясь руками в землю, вырывался и что-то говорил, как видно было по движению его
бороды, но голос его заглушался торжествующим визгом человека в
красной рубахе, подскакивая, он тыкал кулаком в шею бородатого и орал...
— Так. Значит —
красного флага не пожелали? — спрашивал Кутузов, неуместно посмеиваясь в
бороду. — Ну, что ж? Теперь поймут, что царь не для задушевной беседы с ним, а для драки.
— Там — все наше, вплоть до реки Белой наше! — хрипло и так громко сказали за столиком сбоку от Самгина, что он и еще многие оглянулись на кричавшего. Там сидел краснолобый, большеглазый, с густейшей светлой
бородой и сердитыми усами, которые не закрывали толстых губ ярко-красного цвета, одной рукою, с вилкой в ней, он писал узоры в воздухе. — От Бирска вглубь до самых гор — наше! А жители там — башкирье, дикари, народ негодный, нерабочий, сорье на земле, нищими по золоту ходят, лень им золото поднять…
Когда Самгин вышел к чаю — у самовара оказался только один городской голова в синей рубахе, в рыжем шерстяном жилете, в широчайших шароварах черного сукна и в меховых туфлях.
Красное лицо его, налитое жиром, не очень украшала жидкая серая
борода, на шишковатом черепе волосы, тоже серые, росли скупо. Маленькие опухшие желтые глазки сияли благодушно.
За длинным столом, против Самгина, благодушно глядя на него, сидел Ногайцев, лаская пальцами свою
бороду, рядом с ним положил на стол толстые локти и приподнял толстые плечи краснощекий человек с волосами дьякона и с нагловатым взглядом, — Самгину показалось, что он знает эти маленькие зрачки хорька и грязноватые белки в
красных жилках.
Самгин, почувствовав опасность, ответил не сразу. Он видел, что ответа ждет не один этот, с курчавой
бородой, а все три или четыре десятка людей, стесненных в какой-то барской комнате, уставленной запертыми шкафами
красного ‹дерева›, похожей на гардероб, среди которого стоит длинный стол. Закурив не торопясь папиросу, Самгин сказал...
Неточные совпадения
Садятся два крестьянина, // Ногами упираются, // И жилятся, и тужатся, // Кряхтят — на скалке тянутся, // Суставчики трещат! // На скалке не понравилось: // «Давай теперь попробуем // Тянуться
бородой!» // Когда порядком
бороды // Друг дружке поубавили, // Вцепились за скулы! // Пыхтят,
краснеют, корчатся, // Мычат, визжат, а тянутся! // «Да будет вам, проклятые! // Не разольешь водой!»
В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из
красной меди и лицом так же
красным, как самовар, так что издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с черною как смоль
бородою.
Простор и пустота — как в пустыне. Кое-где высунется из окна голова с седой
бородой, в
красной рубашке, поглядит, зевая, на обе стороны, плюнет и спрячется.
На неровных камнях покатой у тротуара мостовой лежал головой ниже ног широкий немолодой арестант с рыжей
бородой,
красным лицом и приплюснутым носом, в сером халате и таких же штанах.
Войдя в кабинет, Нехлюдов очутился перед среднего роста коренастым, коротко остриженным человеком в сюртуке, который сидел в кресле у большого письменного стола и весело смотрел перед собой. Особенно заметное своим
красным румянцем среди белых усов и
бороды добродушное лицо сложилось в ласковую улыбку при виде Нехлюдова.