Неточные совпадения
Как-то поздним вечером Люба, взволнованно вбежав с
улицы на двор, где шумно играли дети, остановилась и, высоко подняв руку,
крикнула в небо...
Он тотчас наполнил комнату скрипом новых ботинок, треском передвигаемых кресел, а
на улице зафыркала лошадь,
закричали мальчишки и высоко взвился звонкий тенор...
Ушел. Диомидов лежал, закрыв глаза, но рот его открыт и лицо снова безмолвно
кричало. Можно было подумать: он открыл рот нарочно, потому что знает: от этого лицо становится мертвым и жутким.
На улице оглушительно трещали барабаны, мерный топот сотен солдатских ног сотрясал землю. Истерически лаяла испуганная собака. В комнате было неуютно, не прибрано и душно от запаха спирта.
На постели Лидии лежит полуидиот.
Крестясь, мужики и бабы нанизывались
на веревку, вытягиваясь в одну линию, пятясь назад, в
улицу, — это напомнило Самгину поднятие колокола: так же, как тогда люди благочестиво примолкли, веревка, привязанная к замку магазина, натянулась струною. Печник, перекрестясь,
крикнул...
Самгин шагал в стороне нахмурясь, присматриваясь, как по деревне бегают люди с мешками в руках,
кричат друг
на друга, столбом стоит среди
улицы бородатый сектант Ермаков. Когда вошли в деревню, возница, сорвав шапку с головы,
закричал...
Парня осторожно положили поперек дороги Самгина, в минуту собралась толпа, заткнув
улицу; высокий, рыжеватый человек в кожаной куртке вел мохнатенькую лошадь,
на козлах саней сидел знакомый извозчик, размахивая кнутом, и плачевно
кричал...
Наконец, отдыхая от животного страха, весь в поту, он стоял в группе таких же онемевших, задыхающихся людей, прижимаясь к запертым воротам, стоял, мигая, чтобы не видеть все то, что как бы извне приклеилось к глазам. Вспомнил, что вход
на Гороховую
улицу с площади был заткнут матросами гвардейского экипажа, он с разбега наткнулся
на них, ему грозно
крикнули...
Выпустили Самгина неожиданно и с какой-то обидной небрежностью: утром пришел адъютант жандармского управления с товарищем прокурора, любезно поболтали и ушли, объявив, что вечером он будет свободен, но освободили его через день вечером. Когда он ехал домой, ему показалось, что
улицы необычно многолюдны и в городе шумно так же, как в тюрьме. Дома его встретил доктор Любомудров, он шел по двору в больничном халате, остановился, взглянул
на Самгина из-под ладони и
закричал...
Самгин вышел
на улицу и тотчас же попал в группу людей, побитых в драке, — это было видно по их одежде и лицам. Один из них
крикнул...
— Куда? Раздевайтесь! —
крикнула она. —
На улицах — пьяные, извозчиков — нет, я едва дошла; придираются, озорничают.
Быстрым жестом он показал Самгину кукиш и снова стал наливать рюмки. Алина с Дуняшей и филологом сидели в углу
на диване, филолог, дергаясь, рассказывал что-то, Алина смеялась, она была настроена необыкновенно весело и все прислушивалась, точно ожидая кого-то. А когда
на улице прозвучал резкий хлопок, она
крикнула...
«Дурочка», — снисходительно думал Самгин. Через несколько дней он встретил ее
на улице. Любаша сидела в санях захудалого извозчика, — сани были нагружены связками газет, разноцветных брошюр; привстав, держась за плечо извозчика, Сомова
закричала...
— Во-от, — приглушенно вскричал дворник и, распахнув калитку, выскочил
на улицу, — там, недалеко, разноголосо
кричали...
—
На улице что-то такое
кричат… — И, подвинувшись к Самгину, положила руку
на колено его...
Но — не пошевелился. Приятно было сознавать, что он должен позвонить пожарной команде, выбежать
на двор,
на улицу,
закричать, — должен, но может и не делать этого.
— Смир-рно-о! —
кричат на них солдаты, уставшие командовать живою, но неповоротливой кучкой людей, которые казались Самгину измятыми и пустыми, точно испорченные резиновые мячи. Над канавами
улиц, над площадями висит болотное, кочковатое небо в разодранных облаках, где-то глубоко за облаками расплылось блеклое солнце, сея мутноватый свет.
Самгин свернул
на Сергиевскую, пошел тише. Здесь,
на этой
улице, еще недавно, контуженые, раненые солдаты учили новобранцев,
кричали...
Вдруг где-то, близко, медь оркестра мощно запела «Марсельезу», все люди в ограде,
на улице пошевелились, точно под ними дрогнула земля, и кто-то истерически, с радостью или с отчаянием,
закричал...
Неточные совпадения
Они поворотили в
улицы и были остановлены вдруг каким-то беснующимся, который, увидев у Андрия драгоценную ношу, кинулся
на него, как тигр, вцепился в него,
крича: «Хлеба!» Но сил не было у него, равных бешенству; Андрий оттолкул его: он полетел
на землю.
Посреди
улицы стояла коляска, щегольская и барская, запряженная парой горячих серых лошадей; седоков не было, и сам кучер, слезши с козел, стоял подле; лошадей держали под уздцы. Кругом теснилось множество народу, впереди всех полицейские. У одного из них был в руках зажженный фонарик, которым он, нагибаясь, освещал что-то
на мостовой, у самых колес. Все говорили,
кричали, ахали; кучер казался в недоумении и изредка повторял:
— А ты, такая-сякая и этакая, —
крикнул он вдруг во все горло (траурная дама уже вышла), — у тебя там что прошедшую ночь произошло? а? Опять позор, дебош
на всю
улицу производишь. Опять драка и пьянство. В смирительный [Смирительный — т. е. смирительный дом — место, куда заключали
на определенный срок за незначительные проступки.] мечтаешь! Ведь я уж тебе говорил, ведь я уж предупреждал тебя десять раз, что в одиннадцатый не спущу! А ты опять, опять, такая-сякая ты этакая!
Ах да: она говорит и
кричит, что так как ее все теперь бросили, то она возьмет детей и пойдет
на улицу, шарманку носить, а дети будут петь и плясать, и она тоже, и деньги собирать, и каждый день под окно к генералу ходить…
— Раздавили
на улице! Пьяного! —
крикнул кто-то из сеней.