Неточные совпадения
Оформилась она не скоро, в один из ненастных дней не очень ласкового лета. Клим
лежал на постели, кутаясь в жидкое одеяло, набросив сверх его пальто. Хлестал по гулким крышам сердитый дождь, гремел гром, сотрясая здание гостиницы, в щели окон свистел и фыркал мокрый ветер. В трех
местах с потолка
на пол равномерно падали тяжелые капли воды, от которой исходил запах клеевой краски и болотной гнили.
Дома его ждал толстый конверт с надписью почерком Лидии; он
лежал на столе,
на самом видном
месте. Самгин несколько секунд рассматривал его, не решаясь взять в руки, стоя в двух шагах от стола. Потом, не сходя с
места, протянул руку, но покачнулся и едва не упал, сильно ударив ладонью по конверту.
Знакомый, уютный кабинет Попова был неузнаваем; исчезли цветы с подоконников,
на месте их стояли аптечные склянки с хвостами рецептов, сияла насквозь пронзенная лучом солнца бутылочка красных чернил,
лежали пухлые, как подушки, «дела» в синих обложках; торчал вверх дулом старинный пистолет, перевязанный у курка галстуком белой бумажки.
На маленьком рояле — разбросаны ноты,
лежала шляпа Дуняши, рассыпаны стеариновые свечи;
на кушетке — смятый плед, корки апельсина; вся мебель сдвинута со своих
мест, и комната напоминала отдельный кабинет гостиницы после кутежа вдвоем.
Ливмя лил дождь, шумно клонились вершины высокоствольных деревьев, оглушительный треск и раскаты громо́вых ударов не умолкали на небе, золотые, зубчатые молнии то и дело вспыхивали в низко нависших над землею тучах, а он недвижимо
лежал на месте, с которого только что Дуня сошла, не слыша ни рева бури, ни грома, ни шума деревьев, не чувствуя ливня, не видя ярко блещущих молний…
Неточные совпадения
Он уже позабывал сам, сколько у него было чего, и помнил только, в каком
месте стоял у него в шкафу графинчик с остатком какой-нибудь настойки,
на котором он сам сделал наметку, чтобы никто воровским образом ее не выпил, да где
лежало перышко или сургучик.
На бюре, выложенном перламутною мозаикой, которая
местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем,
лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял в зубах своих еще до нашествия
на Москву французов.
Все это так чинно, аккуратно
лежит на своем
месте, что по одному этому порядку можно заключить, что у Карла Иваныча совесть чиста и душа покойна.
— Эх, оставил неприбранным такое дорогое убранство! — сказал уманский куренной Бородатый, отъехавши от своих к
месту, где
лежал убитый Кукубенком шляхтич. — Я семерых убил шляхтичей своею рукою, а такого убранства еще не видел ни
на ком.
В одном
месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте [Аликанте — вино, названное по местности в Испании.], какое существовало во время Кромвеля [Кромвель, Оливер (1599–1658) — вождь Английской буржуазной революции XVII века.], и погребщик, указывая Грэю
на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой
лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров.